Оказавшись в широком коридоре поляны, где вчера проходил бой, передовой дозор кочевников услышал приближающийся топот большого числа лошадей, и вскоре нос к носу печенеги столкнулись с дружиной закованных в кольчуги, с красными щитами и пиками в руках русов. Дружина разгоняла лошадей для удара. Не став принимать лобовую атаку, развернув коней, кочевники попытались уйти в степь. Из-за опушки балки навстречу им неслась конница, все отличие которой от той, что была теперь позади них, составляли лишь цвет и форма щитов. Из самой балки, мимо которой пытались проскочить кочевники, в них полетели сотни стрел, выбивающие печенегов из седел.
– Это засада!!! – то тут, то там слышались возгласы ужаса.
В одно мгновение отряд степняков превратился в неуправляемую массу. Они пускали стрелы в приближающихся воинов, но это помогало слабо. Их зажали между молотом и наковальней. Разогнавшие своих лошадей обе конные лавы русов, в таранном ударе, сметали все на своем пути, на две половины разрубили тело печенежского отряда, уничтожая плоть. Спаслись единицы, находившиеся на фланге в отдалении от балки. Обезумев, они вручили свои жизни на откуп лошадям, быстрые ноги которых – то единственное, что могло спасти.
Второй удар был не нужен. Еще добивались отдельные ватаги, уже русичи, соскочив с седел, дорезали раненых печенегов, когда Гуща, воин из полусотни Звана в монзыревской дружине, соскочив с лошади, наклонился над раненым седым степняком. Старик спокойно смотрел, как урус достает засапожный нож, наклоняется над ним. Он с усилием, заплетаясь в словах, произнес на русском языке:
– Подожди, витязь, успеешь еще, я – вождь погибшего отряда. Перед тем, как умереть, хочу увидеть русского лиса.
– Кого? – не понял дружинник.
– Вождя тех, кто приходил к нам в степь, – Цопону было тяжко говорить, стрела пробила ему легкое с правой стороны тела, поэтому он и не попал под смертоносный удар конницы.
– Э-хе-хе! Где ж я тебе его в этой кутерьме-то искать буду? Русан! – окликнул он всадника, проезжавшего мимо. – Русан, ты сотника Горбыля не видел ли?
– Да, он у балки, со своим выводком.
– Слушай, проскочи по дружбе к балке. Скажи, тут его пораненный печенег просит прийти.
– Да зачем? Добей и всего делов.
– Сгоняй, а-а? Видишь, человек перед смертью сказать чего хочет.
– Ладно.
Сашка прискакал не один, а в сопровождении своих пацанов. Соскочив с лошади, коротко бросил Гуще:
– Спасибо, брат!
Наклонился над кочевником. Тот, устало приоткрыл глаза, почувствовав дыхание от приблизившегося чужого лица.
– Чего тебе надобно, старче?
– Это ты, тот степной лис, за кем я гонялся по своей степи?
– Я. А ты, стало быть, тот старый маразматик, от которого у меня было столько проблем?
– Я Цопон, старейшина в роду малого князя Азама, – уже еле двигая языком, промолвил старик и потерял сознание.
– Э-э, нет, так дело не пойдет. Парни, ну-ка помогите печенежского деда в Рыбное довезти. Пусть его там знахарь попользует, глядишь, откачаем.
– Батька, так он же ворог, – возмутился один из отроков.
– Ворогом, Осьмун, он был, когда был здоров. А сейчас он мне живым нужен. Короче, везите в Рыбное, старик крепкий, оклемается.
23
Монзырев поднялся из-за стола, в молчании проследовал к калитке, отделяющей подворье Бажана от улицы. Внезапно, словно клещами, его сердце сдавило в грудной клетке. Взгляд блуждающих пустых глаз был направлен в пространство за пределами действительности, сфокусировать картинку происходящего с ним он не мог себя заставить. Походкой зомби пошагал на автомате, двигаясь вдоль улицы, не понимая, куда несут его собственные ноги. Шум в голове доносил до мозга обрывки фраз окружающих его людей. Будто через вату, он услышал знакомый Сашкин голос:
– …ич! Что с тобой? Не молчи, Ни…! Гун…ч, надо… остановить!
Голоса других тоже прорезались.
– Боя… ты?..
– Андр… не… сам…
– …Мишка, ты такое раньше…
Течение своих собственных мыслей воспринимал как бы со стороны, из далекого далека: «Что со мной? Может, у меня обычный инфаркт? Господи, как сдавило сердце. Куда я иду? Зачем? Да, остановите же кто-нибудь меня! Горбыль, не стой столбом, уложи меня хотя бы на траву, лысый матерщинник. Тупоголовые, поймите, нельзя ходить при инфаркте. Почему все так? Почему со мной?»
На деревенскую улицу повываливали толпы воинов и местных жителей. Глазели на происходящее, не решаясь что-либо предпринять. В гамме голосов вдруг раздался один, повелительной интонацией перекрывающий все остальные голоса.
