знанием.
Те из викингов, кто понял русский язык, вдруг метнулись на своих врагов, в надежде хоть и не с оружием в руках, но все же погибнуть в бою. Дружинники их мигом скрутили и поставили на колени перед боярами, спокойно стоявшими, будто и не заметившими порыва скандинавов. Так же отрешенно от всего стоял однорукий вождь викингов.
– Херсир, – обратился он к Монзыреву, подавив в себе ненависть к победителю. – Среди выживших воинов есть мальчишка, его Эйриком кличут, на руках его крови нет, в этом клянусь Одином. Это сын моей старшей сестры, я взял его к себе в семью, как велят наши законы. Прошу тебя, возьми его к себе. Когда взрастет, он будет неплохим хирдманом.
Монзырев с любопытством разглядел черноголового отрока, примерно одного возраста со стоящим неподалеку Мишкой. Тяжелое молчание повисло вокруг, все ожидали, что решит их родовой боярин. Как поступит с мальцом? Ожидал, как распорядится юным нурманом, и боярин Вадим, он по складу своего характера не был излишне жестоким к покоренным людям.
Монзырев заговорил медленно, словно взвешивая каждое сказанное слово:
– На Руси есть древний обычай, озвучить его просто. Кровь за кровь. Крови пролито много. Поставьте юнца на ноги, – обратился к двум воям, стоявшим у того за спиной. – Подойди ко мне.
Отрок шагнул к грозному русу, в голубых глазах его читалась отрешенность, он мысленно готов был разделить участь погибшего хирда. Толик вытащил из ножен меч, медленно протянул его парню.
– Убей татей, пришедших к нам в городище, и мы будем считать тебя одним из нас. Будешь воем в моей дружине.
У стоявшего рядом боярина Вадима от удивления округлились глаза. Ни минуты не сомневаясь, парень озвучил ответ одним словом:
– Нет!
Стараясь угадать, чем все закончится, кривичи, затаив дыхание, ждали, что будет дальше. На лице их боярина промелькнула улыбка.
– Хорошего парня воспитал, нурман, – обратился он к вождю викингов. – На Руси есть и другой древний обычай: жизнь за жизнь.
Обернувшись к селянам, спросил:
– Что скажете, родовичи?
По собравшейся толпе пробежал вздох облегчения. Сработал менталитет русов, на едином выдохе прозвучало:
– Жизнь!
– Пусть будет так: жизнь за жизнь! – провозгласил Монзырев. Оглядев селян, произнес громко: – Теперь он один из нас, он будет воспитываться как русич, и никто из нас ни в чем отныне его не упрекнет. Вы правильно решили, жестокость порождает неверность, а разумная доброта – благодарность. Горбыль, забирай Эйрика, это теперь твоя головная боль, это теперь твой воспитанник.
Повернувшись к викингам, услышал от их вождя:
– Спасибо.
Даже не обратив на него внимания, распорядился:
– Остальных в поруб, к кату.
Развернувшись, он молча пошагал к терему, хотелось только одного – остаться поскорее одному.
– Боярин, – подбежал к Монзыреву Боривой. – Боярин, ты прости меня. Крада построена, пора отправлять родовичей в Ирий.
– Вестимира на краду положили?
– Да, всех. Нет только нашей боярыни, – отвел виновато взгляд в сторону.
Будто в тумане, свершив усилие над собой, Толик сам провел процедуру прощания с погибшими. Он не стал поднимать покрывало с лица волхва, желая, чтобы в памяти его друг остался только живым. На тризну не остался и, сидя в потемках, в своей комнате, в одиночку прикладывался к спиртному. Пустив пьяную слезу, припомнил Галину в день их свадьбы: такая красивая и желанная, она будто плыла над дорогой, и в облике ее было величие, глаза смотрели только на него, ставшего ей мужем с благословения богов, а в глазах ее лучилось счастье. Она не замечала людей, приветствующих боярскую чету, не замечала атмосферу праздника, витавшего повсюду, растворилась в помыслах о нем.
С мыслями и воспоминаниями о ней Монзырев забылся беспокойным пьяным сном.
На третий день после возвращения в городище майор открыл проход и распрощался с боярином курским. Переправил и его самого, и его воинов в обратном направлении, в северянское селище Рыбное. Только управился с этим, как с воротной башни южных ворот оповестили:
– Сотник Андрей со своими воями обратно возвертается.
В сопровождении Горбыля и Мишки Монзырев вышел навстречу, остановившись, ожидая за пределом воротной черты. Издали углядев начальство, Андрюха от души приложился пятками к бокам своего коня и на рысях подлетел к ожидавшим друзьям, старавшимся издали разглядеть повозку, сопровождаемую воинами.
– Что, Николаич, жену двухсотым грузом встречаешь? – оскалился он в улыбке. – Можешь не ожидать, не дождешься.
– Не нашел? – хрипло выдавил Монзырев.
