пролезший на второй этаж боярских хором, вышагивая совершенно небоязливым шагом по коридору, басовитым криком поднял на ноги всех:
«Мау! Мау! Ма-а-ау!» – слышалось на все лады.
Открыв дверь своей комнаты и выглянув в коридор, Андрей, не продравший как следует глаз, увидал хвостатого террориста. Заголосил сам:
– Да дайте вы ему кошку. Чувствую, он скоро нас всех своим криком изнасилует!
Детвора, как водится, с вечера заначив съестное, протягивая куски убоины, пыталась откупиться от настырного кота:
– Кис, кис, ну чего тебе надобно, Игрун?
Пришедший в себя Монзырев сориентировался быстрее всех.
– Что-то у бабки Павлы произошло. По-другому этот лентяй не прибежал бы, проделав такую дорогу.
– Так, чего мы ждем? Поехали к ведунье! – Встрепенулась простоволосая Галина, кутаясь в длинный широкий платок.
– Оденься сначала. Андрей, возьми два десятка из своих бойцов. Думаю, хватит. Выезжаем через полчаса.
– Сейчас. Дай хоть одеться.
– Бе-егом! Там, может, беда.
– Да понял. Уже бегу.
Сорвавшись словно на пожар, Монзырев с большинством ребят помчались на лошадях к бабкиному жилью. Интересно было видеть, как кот, вспрыгнув на спину монзыревской лошади, выпустив когти, закрепился за потник и проделал обратный путь за спиной у Толика.
Вся кавалькада, въехав на поляну, сразу же узрела одиноко стоявшую у избы фигуру ведуньи.
– Произошло чего, Павлина Брячеславовна? – Не здороваясь, задал вопрос Монзырев.
– Да как сказать, боярин. Я-то мыслила, ты только с Мишаней прискачешь, а ты вон какой хвост за собою притащил.
– А Ленка где?
– Идем в избу, расскажу все по порядку.
Спрыгнув на землю и привязав к небольшой коновязи лошадей, переступили порог бабкиного жилища. Горница сразу вобрала в себя большое число людей и явно была не рассчитана на такую ораву.
Поплямкав, ведунья рассказала о событиях вчерашнего вечера, вызвав у присутствующих эмоции негодования поведением незваных гостей.
– Да ты не волнуйся так, Николаич. По моим расчетам Олена вот-вот появится здесь. Я тут попросила кое-кого за ней присмотреть и до дому довести.
– А тати как же?
– О, эти злыдни раньше обеда точно не появятся. Не до Олены им сейчас.
– Да-а! Вот такие пироги с котятами. Идемте на двор, тесно тут.
Волнуясь за Ленку, народ бесцельно шатался вблизи избы, не зная, чем себя занять. На все Галкины поползновения в сторону поисков бабка стойко удерживала народ от поспешных шагов.
Если судить по солнцу, Ленка появилась часов в десять утра. Вышла из леса, рука об руку в сопровождении стройной красивой девушки, только почему- то у девы той окрас волос соответствовал нежно-салатовому цвету. При виде девицы у Андрюхи отпала челюсть.
– Берегиня этого места, – молвила ведунья и, глянув на физиономию Андрея, спросила его: – Что, понравилась?
– Ага, – без обиняков ответил парень.
– Она ведь нежить лесная, любиться с такой – все одно, что березу обнимать. Ты уж успокойся, молодец.
Берегиня, выведя Ленку к поляне, прощально махнула ей ладошкой, отступила под сень деревьев и исчезла. Домашняя нежить, словно липучки, уцепившиеся за подол девчонкиной поневы, вдруг соскользнули в высокую траву и пропали бесследно. Галка, не выдержав, пока путешественница подойдет к честной компании, побежала ей навстречу. Обняла, о чем-то спрашивая ее. Остальные бросились следом, в порыве чувств затискали мелкую.
– Ну, я же говорила, что все будет хорошо, – проскрипела старуха.
– Да не сомневался я, – будто оправдывался Монзырев.
– А разбойничков раньше обеда не дождемся. Небось обгадились по уши. Ха-ха.
Бабка слегка не угадала. Процессия засранцев появилась ближе к вечеру. Причем впереди шел высокий, крепкий козлобородый мужик в полушубке на голое тело, за ним плелась лошадь, запряженная в повозку, вышагивающая без помощи возницы, а уж потом тянулась толпа безоружных людей разного возраста, поддерживавших обеими руками неподвязанные порты. Звуки стонов и причитаний сопровождали ход процессии. Издали углядев бабку, не обращая внимания боле ни на кого, болезные, обогнав поводыря, бегом припустили к ведунье. Подбежав, упали перед ней на колени:
– Прости нас, бабка! Что хочешь с нас возьми, только избавь от болячек и срама. Моченьки уже нет терпеть.
От пришлых шел смрадный запашок, вся одежда на них настолько провоняла дерьмом, что стоять рядом было невмоготу.
Люди отхлынули в стороны, оставив бабку наедине с обосравшимися. О какой бы то мести не могло быть и речи, они и так были наказаны по полной программе.
