К Монзыреву, наблюдающему картину крайней стадии нравственного падения деклассированного элемента, подошел козлобородый.
– Ну, здравствуй, боярин.
– И тебе жить по добру.
– Не удивлен, что не признал. Ты ведь в наших местах человек новый.
– Прости, действительно, мы ведь не знакомы. Кто ты? Назовись, добрый человек.
– Ха-ха-ха! – Заливистым смехом покатился пришлый. – Как меня только ни зовут, а вот добрым человеком, первый раз. Ну, спасибо, потешил, но не скрою, приятно. Ха-ха-ха!
– Фишка-то в чем?
– Да нежить я. Лесной господарь. Можешь лешаком звать али шатуном, не обижусь.
– Ну, так и что, что нежить. Главное в помощи не отказал, за дите наше заступился. Земной поклон тебе за это. А так, я тебе скажу, мы все не без недостатков. У каждого свои тараканы в голове. Давай и дальше, коли потребно будет, помощь друг дружке оказывать будем. – Монзырев протянул руку для пожатия.
Леший слегка опешил. Но взял себя в руки, в ответ ухватил протянутую ладонь своей когтистой рукой.
– Слышал о тебе немало, боярин. Думал встречу, окажется, что люди привирают. Ан, нет, вижу – не врут. Ты таков, каким тебя представляют.
– Сегодня у тебя появился новый друг, надеюсь, мне ты в своей дружбе тоже не откажешь?
– Пусть будет так всегда. Ты хозяин пограничья, я господарь лесной. Бок о бок нам жить, смертный.
– Вот и ладушки.
В это же время бабка, поджав губы, не шла на попятную. Словно скала, сверху вниз глядела на измученных людей.
– Ну и что с вас возьмешь-то, касатики?
– У нас неподалеку казна прикопана. Все тебе отдадим, ничего себе не утаим, только освободи нас! – С мукой в голосе вопрошал за всех Осташ.
– Вот что, атаман, ничего мне от вас не надобно. Если боярин за вас слово молвит, что возьмет вас к себе в городище да к делу приставит, да казну, неправедно нажитую, вы родовичам отдадите, чтобы добру неправедное богатство послужило, а не новые слезы принесло, так и быть, сниму наговор.
Монзырев даже в сторону шарахнулся от кинувшихся к его ногам вонючек, так жутко смердело.
– Согласен я, согласен! – прокричал бабке.
– Ну, быть по сему. Я уж и зелье приготовила.
Неспешной походкой вынесла из избы корец, протянула Осташу.
– Пейте по три глотка каждый, остачу на землю сольете, болезные.
Так закончилось маленькое приключение, произошедшее с Ленкой, воспитанницей бабки Павлы.
8
Проливными дождями прошла осень, смыв с деревьев последнюю желтизну листьев, расквасила дороги. Северные ветра привели за собой зиму, укрывшую землю снежной шубой и сковавшую реку крепким прочным льдом.
От прихода зимы жизнь в веси не прекратила бить ключом, хорошо еще, что не по голове. Да и весью это поселение назвать уже можно с большой натяжкой. Заглянув за крепостные стены, можно было увидеть бревенчатые избы на ровных улицах, лучами сходившихся к центру, где высился большой терем в стиле «а-ля особняк» десятого века с сопутствующими постройками и плацем для воинских занятий. Кругом чистота и порядок, размеренная, отлаженная жизнь общины. Особую гордость у Монзырева вызывали печные трубы над избами, из которых по-зимнему курились дымки.
«Люди сыты, одеты, не мерзнут – уже хорошо», – думал он, глядя на то, что лица у общинников, населявших крепость, были не злыми и не озабоченными от безысходности происходящего. Народ стал уважать прежде всего себя, ну, и его, Монзырева, как главу всего, что их окружало.
По первому снегу в поселении случилось массовое праздничное гуляние. Сразу десятка три свадеб в один день справили поселяне. Ну и их с Галкой окрутил заодно старый проказник Вестимир. Гуляли два дня. Пели, пили, плясали, в общем, всеобщая радость присутствовала кругом. А после всех этих мероприятий Вестимир вместе со своим воспитанником Славкой откланялись и, усевшись в сани, умотали по своим делам. Как сказал волхв:
– Отпуск нужен всем.
«Подумать можно, на Канары укатил. Небось, опять что-то надумал, беспокойная душа».
Обходя владения, Монзырев подошел к плацу, где со смердами занимались воинской наукой варяги. Опытные мужи, проведшие на войне практически всю жизнь, они на глазах помолодели, будто полные задора отроки. Вколачивали воинские навыки. Выстроив свое войско, придирчиво осматривали кольчуги, щиты, оружие. Монзырев знал, что если два деда найдут недостатки, все будет высказано сородичам в полной мере. А это срам, стыдно будет всем.
Каждый день проходили многочасовые ратные учения, потому что воин, даже вооруженный великолепным оружием, бессилен против опытного противника. Монзырев и сам каждый вечер брал уроки у Улеба. Учился работать мечом, боевым топором и копьем. С его базовой подготовкой, учеба шла легко. Учитель старался передать все приемы и навыки, которым за долгую жизнь научился сам. Ну а Монзыреву, как боярину, грешно и стыдно перед
