теплой маленькой ручки дотронувшейся к ее поневе. С удовольствием подметила, что рядом с ней примостилась бабкина домашняя нежить, аж в количестве двух штук.
Никто, кроме бабы Павлы, даже не заметил, как в телегу просочились: толстый седенький дрема и существо женского пола, водимая бабкиного домового – востуха. Она споро подобралась поближе к Ленкиному уху и шепнула:
– Ничего в дороге не бойся, дите. Мы с тобой будем.
До самого въезда в лес Ленка наблюдала одиноко стоящую у избы бабку.
В дороге разбойников и Ленку застала ночь. Уверенное продвижение по ночному лесу говорило о том, что места для разбойников отнюдь не незнакомые, хорошо изученные и освоенные. Ближе к утру произошло первое событие. Словно по команде, большая часть татей ринулась за деревья, и оттуда послышались характерные звуки, охи и вздохи, опорожнявших утробушку людей. Вторая половина разбойников, будто получив отмашку:
«Можно!» – ринулась следом, оставив телегу с Ленкой и лошадей без пригляду.
Держась за животы, из лесу на дорогу выходили мужики, даже в темноте угадывалось на лицах, что никакого облегчения от содеянного они так и не получили. Прикрывая ладошкой нос и пытаясь уберечься от стойкого запаха повсеместного пердежа, Ленка улыбнулась невинной бабушкиной шутке.
– Отравила старая! Как есть отравила! – со стоном, садясь в седло, проронил Осташ. – Но-о!
Не пройдя и версты, опорожняться побежали все разом. Стоны и причитания слышались отовсюду, издаваемые взрослыми мужиками, впервые попавшими в такое положение. Из возка раздавалось тихое подхихикивание востухи:
– Будут знать, как до чужого руки протягивать.
Ленка очень бы удивилась, если бы знала, что востуха, являясь разновидностью домового, отвечала за сохранность имущества, хранившегося в доме. Там, где живет Востуха, ничего не пропадает. Даже красоту и невинность юных дев, как честь и достояние дома, бережет Востуха.
Засеревший небосвод облегчения не принес, но наградил новыми проблемами.
Навстречу засранцам, беспрестанно мучившимся болями в животах, вышел здоровенный мужик, в бараньем полушубке, несмотря на теплую на юге пору года. Неподпоясанный, левая пола полушубка была запахнута на правую, сам без шапки. Бровей и ресниц не видно. Если приглядеться, разглядишь, что он корноухий, правое ухо отсутствовало вовсе. Борода козлиная, клинышком, редкие волосы зачесаны налево. За плечами у него висела дорожная котомка.
– Никак обосрался, Осташ? – улыбаясь, задал вопрос атаману.
– Ты кто?
– Не узнал? Да хозяин я здешний. Людины по-разному называют: вольный, ляд, лесовик, леший, шатун, дикинький мужичок, цмок, царек с золотыми рожками. Хм! Где они рожки-то золотые увидали, право не знаю. Иные лесовым царьком величают, господарем над лесом. О-о! Гляжу щас опять обсерешься!
Осташ опрометью помчался за дерево, придерживая развязанные порты обеими руками. Оружие всей ватажки валялось в траве.
Лешак проходя мимо повозки, загадочно улыбаясь, протянул руку девушке, вместо ногтей, на пальцах отчетливо проступали когти.
– Здравствуй, Олена. Тут бабка твоя за тобой присмотреть попросила, так что ты не сиди, поднимайся. Домой идти пора. Вон тебя уж и лесавки заждались, они тебя и проводят, да и домочадцев твоих.
– Я не пойду! – пискнула востуха. – Добро свое на этих татей не оставлю. Пропадет – что бабка скажет?
– Да иди уж, не пропадет, сами привезут. Еще и приплатят. Ха-ха-ха!
Раскатистый хохот испугал беспомощных людей. В таком положении их самих мог ограбить и подросток.
Молодые духи леса в женском обличье, словно ветерком подхватив Ленку, помчались прочь. Дрема с востухой, уцепившись за ее талию и придерживаемые девичими руками, широко открыли в изумлении глаза. Не любили скорости.
Лешак, заметив одного из разбойников, направился прямо к нему.
– Стой и не двигайся! Ты ли в лесу под Курском купчихе живот вспорол, по своей прихоти и из баловства?
– Я. А чего она…
– Молчи!
Лесной господарь, пристально глядя человеку в глаза, пошел по кругу. Обойдя его и опять став напротив, неожиданно ударил ладонью в лоб.
– Быть тебе беспамятным, бесталанным, безымянным каженником. Ищи остаток жизни смысл ее. Теперь иди, видишь, я дорогу тебе указал.
Человек, в глазах которого присутствовала сплошная пустота, сделал шаг вперед, будто пробуя твердость почвы под ногами, потом еще шаг и еще. Пошел вперед, не разбирая дороги, не глядя по сторонам и ни на кого не обращая внимания. На его портках проявилось мокрое, рыжее пятно, но внимания на такие мелочи человек, лишенный рассудка, не обращал, он шел дорогой в никуда.
– Эх, все ж хорошо Павла пошутила. Хор-рошо!
Над утренним лесом раздавался заливистый хохот лешего.
Утром в тереме приключился натуральный дурдом. Жирный наглый бабкин котяра, каким-то непостижимым образом
