только одно, что прежде Наима принадлежала Сарнай, а уж кому-кому, а первой жене я доверяла меньше всего.
Путь нашего обоза лежал через степи, что постепенно стали еще пустыннее, чем раньше. Я не могла перестать удивляться, что природа оказалась так изменчива. Вспоминала свой город и тенистые рощи с озерами, располагавшиеся рядом, вспоминала море – бесконечную водную гладь – с тоской и умилением. Качаясь в седле, уставшая до изнеможения, я смотрела на окружавшую меня голую степь с редкими кривыми деревцами, голыми и уродливыми, с жалостью и сожалением.
«Неужели здесь все так уныло?» – подумала я, когда в очередной раз пейзаж сменился на более печальный. Теперь под ногами вместо потрескавшейся земли все чаще хрустел песок и перекати-поле пролетали мимо, гонимые ветром, словно забавные полые шары.
А затем вдали показались скалы, и Наима поведала мне, что до дворца Шаккара остался день перехода.
– Что? – удивилась я искренне.
Старая рабыня закивала.
Я же посмотрела вперед. Голые, почти мертвые земли. Камни да кустарники, вот какой оказалась страна принца Шаккара!
Внутри все оборвалось. Я склонилась к рабыне, что шла рядом с моей лошадью, держась с моего позволения за стремя.
– Что будет там, во дворце? – спросила у Наимы.
– Вы скоро увидите, повелительница Майрам! – ответила она и уставилась вперед, на горячую полосу дрожащего воздуха, что, казалось, плыл над землей… или песком, даже не знаю, как точнее назвать почву, что скрипела под нашими ногами.
Шаккар был ко мне внимателен и даже приходил спать, но, лежа в его руках и вдыхая запах мужского тела, я отчего-то все время вспоминала первую жену… Сарнай стояла между нами, незримая и усмехающаяся, смотрела призраком и заставляла меня вспоминать то утро, когда я увидела своего мужа выходящим из шатра воительницы.
«Ты не имеешь права на ревность!» – сказала я себе тогда, но не помогло. Я все равно ревновала, даже понимая, что права Сарнай на Шаккара такие же, как и мои собственные, если не больше. Ведь она была первой, и она главная жена повелителя… и эти отметины на его теле, оставленные ее ногтями, словно говорили мне: «Не забывайся, Майрам, ты не единственная! Я всегда буду главнее в его жизни! Я – первая!»
Помню, что Шаккар в тот вечер пришел ко мне, как всегда. Неудивительно, ведь это была моя ночь, которую я потеряла.
– Мой повелитель, – проговорила краснея, стоя перед принцем и уронив голову, – мне нельзя сегодня принимать тебя!
Шаккар понял все без дополнительных объяснений, но не ушел. Он ни словом не обмолвился о ночи, проведенной с Сарнай, да и не был обязан это делать. Принц вел себя так, словно я для него единственная.
Мы вместе поужинали и легли спать, и он всю ночь держал меня в своих объятиях, убаюкивая, словно мать свое дитя.
– Госпожа не хочет пересесть на телегу? – Голос Наимы прервал мои мысли, и я посмотрела на старую женщину, что шагала подле моей лошади. Сейчас мы ехали медленно, почти как в первые дни, когда меня несли в паланкине люди отца. Виной всему была ужасная жара и палящее солнце, вставшее в зените и с усмешкой смотревшее на жалкие человеческие потуги противостоять силам природы. Местность, где мы проезжали, больше стала походить на полупустыню, чем на степь, а гряда скал – огромных нагромождений камней величиной с дворец моего отца – приближалась и становилась все ближе и ближе, мерцая в жарком мареве.
– Нет, Наима! – ответила я, понимая прекрасно, что должна продолжать этот путь именно в седле. До владений Шаккара оставалось всего ничего. Еще одни сутки в пути я выдержу! Мне кажется, я уже привыкла к подобной спешке.
– Как пожелаете, госпожа! – сказала рабыня и приотстала, чтобы идти рядом с одной из груженых телег, затерявшись среди рабов, таких же, как она сама. Я оглянулась на старую женщину. Наима уронила голову и смотрела себе под ноги, на сыпавшийся песок. Она отличалась от остальных рабов как-то незримо, но эта разница между ними была осязаема.
Повернув голову, снова впилась взглядом в скалы, бегущие к нам навстречу. И пусть до них было еще целый день пути, одна мысль о том, что скоро все закончится, грела мое сердце.
Вечерней стоянки я ждала как воздуха. Из седла выбралась сама, почти упав в сильные мужские руки и немного удивившись их обладателю.
– Повелительница Майрам сильно устала сегодня! – Аббас осторожно поставил меня на землю. Я бросила взгляд за его плечо и увидела, как рабы поспешно возводят шатер. Надо было еще немного подождать, прежде чем я смогу войти под его спасительную сень. Прежде чем я упаду бесчувственным камнем на ложе и стану ждать прихода мужа.
– Шаккар отправляет гонца сообщить о нашем возвращении, – словно прочитав мои мысли, произнес Аббас.
Я кивнула. Усталость растекалась по телу. Ноги подозрительно дрожали в коленях, и я понимала, что едва стою.
– Госпожа! – Наима появилась за спиной, притащила какой-то тюк и поставила его на землю. – Присядьте! На вас лица нет!
Я поблагодарила женщину и села под пристальным взором молочного брата моего мужа и повелителя. Но смотрел Аббас совсем не на меня, как оказалось позднее. Он впился глазами в Наиму, что опустилась передо мной на колени и стала массировать мои затекшие ноги. Мне показалось, что Аббас недолюбливает старую рабыню, но спросить, что именно послужило поводом для подобного отношения, не захотела.
«Не мое дело!» – решила я устало.
