Колючка рванулась вперед, ударила мечом под щит, да так быстро, что Бранд с трудом проследил за ней. Горм опустил щит, но она уже вскинулась и полоснула поверх щита кинжалом. Горм дернулся назад, отступил на шаг – через все его лицо, через подглазье, нос, щеку, протянулась красная полоса.
На нее снизошла радость битвы. Или это так действовал отвар отца Ярви.
Дыхание рвалось из груди, она плясала, не касаясь травы. Сладкая кровь во рту, кожа горит, как в огне. Она улыбнулась, так широко, что покрытые шрамами щеки чуть не лопнули.
Порез под глазом Горма кровил, по лицу, с перерубленного носа, змеились струйки крови, стекали в бороду.
Он начал уставать. Он был ранен. Он терял бдительность. В ее глазах он был взвешен и измерен, и знал это. Она видела страх в его глазах. И сомнение. И он боялся и сомневался все сильнее.
Щит он держал еще выше – прикрывал раненое лицо. Стойка стала менее собранной, державшая меч рука ослабела. Он еще дальше, чем обычно, выставил левую ногу – совсем без прикрытия, колено дрожит.
Может, в начале боя это был финт, но разве теперь ее удержишь такими финтами? Ее дыхание – огонь, слюна ее – молния! Она – буря, что налетает с ветром. Она – воплощенная Мать Война.
– Тебе конец! – крикнула она и не услышала собственного голоса в общем гвалте.
Она убьет Крушителя Мечей и отомстит за отца, и слава ее прогремит по всему морю Осколков! Величайший воин в мире, вот кем она станет! И подвиг ее воспоют в песнях!
Она кружила вокруг него, а он поворачивался вслед за ней, и теперь она оказалась спиной к ванстерцам, спиной к востоку, и она увидела, как Горм сощурился, ибо лучи Матери Солнце били ему прямо в глаз, и он сморщился и отвернулся, и оставил ногу без защиты. Верхний финт, крепче держим рукоять, уворачиваемся от неуклюжего удара и… и она, торжествующе заорав, размахнулась мечом – мощным, круговым ударом.
Клинок, откованный из стали и костей отца, врезался в Гормову ногу над щиколоткой – Колючка вложила в этот удар всю свою силу, весь свой гнев – и все свое умение. Вон он, момент торжества! Она отомстила!
Но вместо того, чтобы разрубить плоть и кость, лезвие врезалось в металл с громким лязгом, и руку пронзила такая боль, что Колючку повело вперед, и она потеряла равновесие.
На нем поножи. Под сапогами – поножи, сталь блестит под разрезанной кожей.
И он бросился вперед, быстрый, как змея, и ни следа не осталось от его наигранной усталости, и он рубанул сверху вниз, их клинки столкнулись, и меч выпал из ее онемевших пальцев.
Она полоснула его кинжалом, но он поймал его на щит и ударил умбоном ей в ребра, она попятилась, едва не упала – ее словно лошадь лягнула.
Горм смотрел на нее поверх щита, и теперь настала его очередь улыбаться.
– Ты сильный противник, – сказал он. – Самый опасный из тех, с кем мне пришлось сражаться.
И он шагнул вперед и закованной в сталь ногой втоптал ее меч в грязь.
– Но тебе конец.
– О боги, – просипел Бранд, и холод продрал его до костей.
Колючка сейчас билась двумя кинжалами, такими ни до чего не достанешь, а Гром гонял ее по площадке, рубя с плеча своим огромным мечом. Куда девалась его слабость!
Воины Гетланда мгновенно замолчали, а вот ванстерцы заорали с удвоенной силой.
Бранд молился, чтобы Колючка держалась подальше от гиганта, но умом понимал, что ее единственный шанс в том, чтобы подобраться поближе. И точно, она поднырнула под очередной удар с плеча и кинулась вперед, пырнула правой, верхним, змеиным ударом, но Горм дернул щит вверх, и кинжал вонзился между двумя досками и намертво застрял там.
– Прикончи его! – прошипела королева Лайтлин.
Колючка полоснула Гормову правую руку своей левой, кинжал заскрипел по кольчужным кольцам и рассек плоть, потекла кровь, и огромный меч выпал из лапищи Горма.
А может, он его сам бросил. Потому что она ударила снова, а он поймал ее за запястье, и пальцы его сомкнулись с лязгом, от которого Бранд перегнулся пополам, словно его ударили под дых.
– О боги, – просипел он.
Дыхание
Колючка потянулась было за Брандовым кинжалом, но ее локоть налетел на болтающийся Гормов щит. Тот наступал, тесня ее. Левое запястье он держал мертвой хваткой и тянул вверх, эльфий браслет врезался в плоть. Тут он сбросил щит и ухватил ее за правый рукав.
– Попалась! – зарычал он.
– Нет! – и она извернулась, словно бы пытаясь высвободить руку, и он подтянул ее ближе. – Сам ты попался!
