— На самом деле вы боитесь, что это я вас никогда не прощу, — вещала я снизу, отчаянно пытаясь извернуться. — Расслабьтесь. Если со мной что-нибудь случится, моя тень не будет являться к вам по ночам с претензиями.
— Это вы сейчас так говорите, а потом будете изводить меня попреками при луне.
— Не делайте из меня монстра, Кайлеан Георгиевич.
После паузы он холодно произнес:
— Но вы же делаете монстра из меня.
И сказано это было вовсе не шутливо. Как будто его на самом деле задевало мое отношение.
— Ничего и не делаю, — несколько неуверенно произнесла я и перестала изворачиваться. — Я к вам уже привыкла… почти. Просто это такое суеверие… мумбо-юмбо… пока я начеку, ничего страшнее того, что я воображаю, случиться не может. А стоит только приоткрыться и начать доверять… вот тут-то и произойдет какая-нибудь непревзойденная пакость.
Он поднял меня на уровень своего лица.
Я висела тряпочкой, таращилась в его холодные глаза и ругательски ругала себя за откровенность. Потому что на этот раз сказала чистую правду.
Кайлеан подержал меня так недолго, будто бы собираясь что-то сказать, но затем молча опустил на пол и удалился, плотно закрыв за собой дверь. Он вообще обладал раздражающей манерой ставить точку в разговоре тогда, когда было удобно ему, а не собеседнику.
Дверь комнаты, где меня запирали, открывалась внутрь, прыжки на ручку были бесполезны, и мне оставалось только сидеть у входа, тревожно прядая ушами и прислушиваясь к незнакомым шумам, доносящимся из коридора.
— Как наши успехи? — спрашивала я каждый раз, как меня выпускали, хотя по всему было ясно, что вещички в дорогу собирать рано.
— Мы продвигаемся вперед, — сдержанно отвечал Кайлеан.
Слово «мы» услаждало слух чрезвычайно. Потому что с некоторых пор я начала опасаться, что в один прекрасный момент портал откроется, и демон уйдет отсюда один, небрежно перевернув неприглядную страницу своей жизни…
Эта мысль стала возвращаться с завидным постоянством, тем более что я начала замечать, как взгляд Кайлеана останавливается на мне все чаще и чаще. Что-то он там такое планировал, и в его планах мне отводилась некая роль.
Я уже встречалась в своей жизни с подобным вниманием.
Так задумчиво посматривал на меня Мартин незадолго до нападения.
От подобных взглядов у меня пропал аппетит. Я ходила скучная и репетировала назревший разговор по душам, но никак не могла сочинить подходящее вступление.
По счастью, Кайлеан предоставил мне повод.
— Последнее время вы почти ничего не едите, Данимира Андреевна, — заметил он как-то за обедом. — Вы себя плохо чувствуете?
Действительно, из того, что лежало передо мной на блюдце, я съела от силы пару кусочков. Просто сидела, нахохлившись, и кусок не лез мне в горло.
— Я так больше не могу, — объявила я, собравшись с духом.
Он перестал есть и откинулся на спинку стула.
— Чего вы не можете?
— Прекратите на меня смотреть! — воскликнула я, опустив всяческие предисловия, но добавила: — Ваше Высочество.
Он приподнял брови, но глядел молча, ожидая продолжения.
— Мне не нравится, когда на меня так смотрят. Что вы хотите со мной сделать?
— А я хочу с вами что-то сделать?
— Вот только не надо! Конечно, хотите. На меня уже однажды так посматривали.
Он рассеянно взял солонку и принялся вертеть ее в руках.
— И когда же?
— Прямо перед тем как укокошили! — выпалила я. — Вы все ходите и смотрите, смотрите, смотрите, это ж никаких нервов не хватит! А потом заботливо спрашиваете, как я себя чувствую. Ужасно я себя чувствую. Если решили пустить меня на мыло… то есть на ингредиенты для своего колдовства, то так и скажите. Я должна припомнить всю свою жизнь — она была длинной и полной разнообразных событий. Мне надо морально подготовиться к переходу в небытие.
Кайлеан отставил солонку.
— У меня тоже есть к вам вопрос. И сначала на мой ответите вы.
Перечить я не стала, потому что уже усвоила: когда в голосе Кайлеана Карагиллейна Третьего прорезаются повелительные интонации, возражать бесполезно, он в эти минуты становился глухарем на току.
