исчезновение Педро, никто не смог усомниться, что это – дело рук твоего брата. Так подстегнем мы к продолжению войны измотанных владетелей Иллирии и Арагона. Так ты получишь корону. Так я верну благосклонность моей госпожи.
После столкновения со скоттом они вели разведку куда осторожнее, однако за несколько ночных часов, миновавших с той поры, услышали более, чем достаточно, чтобы освоиться в городе и оказаться здесь, прямо у вражьего порога.
– Верно, львиную долю команды держат на корабле, что стоит на якоре в отдалении от берега, – подтвердил Ганимед, обращаясь к Бенедикту. – Но ваш повелитель – здесь, в этих стенах, а вместе с ним и бедняга Жак.
– А-а, ну конечно же, давайте прольем нашу кровь ради пары оставшихся ему лет, – язвительно сказал Пароль. – Какая досада, что его нет с нами! Он выстроил бы из своих словес такую осадную башню, что мы без труда поднялись бы вон до тех бойниц и пробрались внутрь!
– Если вам не приходит на ум ничего, кроме желчи, лучше молчите, – велел ему Бенедикт.
Пароль насупился и погрузился в молчание. Он очень жалел, что так и не смог избавиться от спутников. Сокровище – после того, как он воочию увидел, каков его владелец – его больше не привлекало. Теперь он думал о мириадах возможностей, открытых в портовом городе для таких ловких парней, как он. Не в последнюю очередь – о бегстве во Францию.
– Говорят, комендант крепости – пьяница, – заметил Ганимед. – А его люди, которых мы видели в городе, держались распущенно и выглядели неопрятно. Слуги неизменно подражают хозяевам во всем, как обезьяны.
– Охрана у ворот несет службу довольно ревностно, – вмешался Пароль. – И не думайте, мундиры Орсино я ни с чем не спутаю. В крепость явился если не сам герцог, то еще какая-то важная особа, и вам, выходит, не повезло. Мимо злодеев, что сейчас стоят в карауле, не проскользнуть.
– И что же ты посоветуешь? Бросить товарища, не говоря уж об испанском принце? – спросил Ганимед.
– Юноша, я видел больше битв, целовал больше женщин и штурмовал больше городов, чем ты провел дней, посасывая мамкину титьку, – сказал Пароль юному лесному стрелку. – Храбростью в атаке никто не сравнится со мной. Но в солдатском ремесле, не приобретя толику жизненной мудрости, до моих лет не дожить. Принц в плену? Так пусть подданные заплатят за него выкуп! Философ? Пусть пользуется одиночеством и оттачивает ум. Нас всего трое, с одним клинком на всех. Нам не пробраться в крепость, а если случайно и удастся, то те, кто внутри, уж позаботятся, чтобы мы не вышли обратно. В лучшем случае – окажемся в плену, в худшем – местной страже придется потрудиться вырыть еще три могилы. К тому же, если нас схватят, сэр Бенедикт, скорее всего, принесет своему пленителю неплохой прибыток, а какого-то арденского пентюха сочтут не стоящим той похлебки, что ему придется скормить. Ну, кто станет платить выкуп за этакую неотесанную деревенщину? Что же до меня… Конечно, все девицы Франции заплачут обо мне горючими слезами, но среди тех, кто мог бы тряхнуть мошной ради моего освобождения, мой кредит, боюсь, исчерпан.
– А что, если переодеться? – предложил Бенедикт.
– Ах, переодеться?! – взорвался Пароль. – О да: доброго утречка, беспощадные иллирийцы, мы, трое путешественников из далекой Московии, желаем аудиенции с вашим лордом герцогом. Возможно, вы слышали, что в нашей стране есть обычай: кто пожертвует лишних пленников пришлым московитам с неубедительным акцентом, тому обеспечена удача во всех делах сроком на один год и один день. Особенно если пленник – испанец королевской крови, такие уж у нас диковинные обычаи! Какой дурак поверит в этакие небылицы? Только тот, кто глуп, как… – увидев взгляды товарищей, Пароль сплюнул. – Тьфу! Даже не знаю, с чем сравнить! И вообще я просто притворялся, что готов помогать вам, пока вы делали то, что нужно мне. Будьте прокляты и вы оба, и ваш философ, и ваш принц! С меня хватит!
– Тогда ступайте, – невозмутимо ответил Бенедикт. – Ищите свою фортуну среди местных городских подонков и всю жизнь помните о том, что бросили товарищей.
Ко всему названному Паролю было не привыкать. Воспользовавшись шансом, он решительно направился к выходу из переулка. В кошельке у него звенело несколько монет, а в городе было полно гуляк и матросов, у которых запросто можно было выманить еще – ведь в запасе у него имелись сотни небылиц о деяниях, которых он никогда не совершал, и о странах, где никогда не бывал. Этого было достаточно, чтобы разжиться едой и выпивкой, а то и подцепить бабенку-другую.
Поглощенный своими грошовыми планами, он едва не наткнулся на Елену.
При виде нее, как всегда, стоящей у него на пути, сердце Пароля оборвалось. Ее роскошные одежды – сплошь в пятнах засохшей морской соли – изорвались в зарослях вереска, ноги были грязны и босы, волосы спутаны. И, конечно же, она была прекрасна. Ее красота не нуждалась в одеждах и украшениях и не могла быть смыта ни одним океаном.
Пароль вспомнил ее, явившуюся ко двору короля Франции – неуклюжую девицу со странными манерами, жадно ловившую каждое слово Бертрама,
