Вулф пожал плечами, а Угун постучал пером по кровильнице и строго уточнил:
– Выездное увлечение? Изнасилование? Социальное обязательство?
– Эксперимент, – буркнула она. – Магический.
Угун постучал по кровильнице громче, раздраженней.
Аза переплела пальцы, сжав их добела, сухо объяснила:
– Магические способности могут передаться внукам магов, даже если их дети получились бесталанные. Мамысь считала, что при смешении видов эта возможность увеличивается. Потому, как только я подросла, мамысь стала подкладывать меня под разных тварей. Надеялась, что я нарожаю ей полный дом внучек-магичек до того, как достаточно вырасту, чтобы послать в драконовую сраку и мамысь, и тех хреноносцев, которых она притаскивала в дом.
Угун аккуратно записывал.
Вулф снова вытащил порткост. Он видел, как морщит лоб гоблин, силясь понять: что же такого углядел детектив во дворе сверх того, что видел он сам? Вулф ухмыльнулся. Гоблин многого не понимал. Потому и был простым писарем.
Хотя нет, даже если бы Угун все на свете понял, включая тайны неба и земли, а также ответы на главные вопросы всего-превсего – он бы тоже остался писарем.
Думай-думай, гоблинский лоб.
Смятый снег. Кровь. Обломки наста и льда. Бесформенная туша, раскидавшая короткопалые жирные руки. Вмятина в виске – словно след от вбитого в землю клина. Кровь на снегу – густая, красно-бурая. Что же заметил оборотень и чего не заметил гоблин?
Думай-думай об убийстве, писарь. И не думай о странном поведении детектива.
– В каком-то смысле все получилось, – Аза смотрела на Вулфа, прищурившись, – мои дочки имеют магические способности. Но их папашу-оборотня я никогда больше не видела.
Перо чиркнуло по бумаге, оставив тонкую красную полосу, и звук показался Вулфу оглушительным.
Две пары глаз уставились на Азу. Она стояла, уперев руки в бока, и смотрела на детектива.
– Женщины не могут рожать детей от оборотней, – медленно проговорил он. Во рту стало сухо, и язык с трудом отлеплялся от неба.
Аза пожала плечами и вышла из кухни.
Угун, опустив голову, бездумно рассматривал красную полоску на бумаге. Поднять глаза на Вулфа он не мог.
Вернулась Аза, протянула детективу бумагу с печатью. Он пробежал глазами по строкам, моргнул. Вернулся к началу, прочитал еще раз, медленно. Ощутил, как поднимается дыбом шерсть на загривке.
Уведомление о рождениях. Магический анализ, видовые особенности. Медицинское заключение, рекомендации по кормежке, прививкам…
– Как видите, могут, – едко сказала женщина. – Просто обычно не пытаются. И очень хорошо делают.
Вулф медленно положил бумагу на стол, и ее тут же перехватил Угун. Оборотень деревянно мотнул головой, показывая, что эти данные не нужно переписывать.
– И знаете, – вкрадчиво добавила Аза, – именно с тех пор я не выношу запах сырого мяса. Так что не могли бы вы… засунуть ваш порткост куда- нибудь, куда считаете удобным?
Вулф заторможенно убрал поркост во внутренний карман. Он смотрел на женщину и не мог собрать мысли в кучу.
Это ж как можно было додуматься до такого видосмешения? Ладно, Азу никто не спрашивал – а оборотня-то как на это подписали?
– Я не могла позволить мамысь забрать моих детей. Она бы просто угробила их.
Человек – лишь постыдная веха в развитии оборотней, веха тем более омерзительная, что окончательно преодолена была совсем недавно.
Благодаря травомагичкам. Травомагички придумали вакцину от трансформации, которую теперь кололи каждому новорожденному оборотню – строго говоря, теперь-то они и оборотнями не были.
Поэтому, относясь к обычным людям с откровенным пренебрежением, они очень уважали магичек – насколько вообще были способны уважать существ иной породы.
И поэтому преступления против магичек всегда расследовали нюхливые сообразительные оборотни. Не знающие ни промашек, ни жалости.
– Даже если бы мамысь хотела уберечь их – она бы не смогла вырастить их нормальными. Она сама была ходячим воплощением ненормальности. Как любая гребаная магичка. Я не хочу, чтобы мои дети превратились
Вулф еще раз с омерзением оглядел женщину. Гладкая кожа, длинные волосы, бледный нос – тьфу! И какая же она маленькая, просто крошечная! Какой же она была тогда, восемь лет назад? Что с ней делал тот неведомый Вулфу оборотень и как именно это делал – ему даже думать не хотелось. Омерзительна была сама мысль, что сильный благородный зверь мог совокупляться с этим гладкокожим недомерком!
– Три года назад я доверила ей сводить детей погулять. Она тогда почти не пила, и я подумала, что мы сможем как-то поладить… Они пропали на неделю. Я тут оббегала все ее любимые забегаловки, а оказалось, они были в соседнем городе. Дети говорили, мамысь напилась уже в дороге. Она таскала их по кабакам и кормила всякой дрянью с закусочных столов. Покупала какие-то игрушки и думала, что она прекрасная бабысь. Прекрасная бабысь, которая
