— О, — у Веры сразу высохли глаза.
— Я не уверена, что видела именно ее.
— Но это интересный факт.
— Для начала, это не факт. Разведчику этого для работы хватит, следователю — нет.
— Делла, но тогда убийца ушел филигранно…
— Ну да.
— И ты хочешь сказать… Если у нее похожий опыт…
— Скорей всего, она такой же разведчик. Еще неизвестно, где училась. Если окажется, что у нас — не удивлюсь.
— Но, Делла, ты же не убийца!
— Вообще-то я, как любой профессионал, способна убить голыми руками. При условии, что это необходимо.
— Ну, это в теории.
— Вера, у меня две награды за участие в боевых действиях. И убивать приходилось. Однажды — именно что голыми руками.
— Кошмар. В каком мире я живу?
— В реальном.
— Ты своего водителя будешь вызывать? Или так и останешься жить в моей машине?
— Я послала сообщение в ту минуту, когда увидела этот дом.
— Погоди, — сказала вдруг Вера, трогая свой браслет. — Горди-Горди зачем-то меня ищет… Не возражаешь, если я при тебе побеседую? — Она ответила на вызов. — Да, доброй ночи. Мы? Нет, мы не в клубе. Мы сидим в машине перед домом владельца этого клуба и решаем, кому из нас вызывать полицию. Потому что дом выглядит так, словно битком набит свеженькими жмурами. Что? Что?! — У нее вытянулось лицо. — О господи… И Машики? Господи, я ж с его женой в одной школе училась… Господи… Бог ты мой, а мы же… Послушай, выходит, прямо после нашего отъезда?
Она говорила, я слушала, отвернувшись и глядя в окно. На тихую шотландскую улочку, обсаженную кленами и вязами. Здесь жили спокойные и респектабельные люди. Сейчас они спали и знать не знали, что по соседству случилась беда. Но скоро узнают. Когда приедет полиция.
Вера закончила разговор и застыла, покусывая кончик ногтя на большом пальце. Глаза ее оставались сухими.
— Ко всему привыкаешь, — сказала она. — Утром меня потрясла трагедия в клинике. А сейчас… Машики жалко. Я не особо дружила с ним, хотя мы знакомы много-много лет. С той самой вечеринки в соседней школе, на которой я потеряла невинность. С его другом, кстати. Одновременно пришли в бюро. Не сговариваясь. Помню, очень удивились, столкнувшись в приемной у Горди-Горди. Машики рассмеялся, я сделала строгое лицо. Мне тогда было чертовски важно, чтобы меня воспринимали всерьез. А я в юности на куклу похожа была. Он мне сказал, какая кличка у нашего шефа. Пытался ухаживать. Я его отбрила — только мне служебных романов не хватало! Через год он женился на моей школьной приятельнице. Детей у них долго не было… Год назад двойню родили. Машики летал от счастья. И… вот. Две дочки у них. Он так мечтал, что будет возить их в школу… А возить их будет другой человек. Наверное, его жена сообразит, что лучше выйти замуж за другого, чем обречь себя на вдовство, а дочек — на безотцовщину. Раньше мне казалось, что так нельзя, надо хранить верность. У меня развалился первый брак, потом второй… А потом я услышала, как Машики сказал Тейлору — мол, если меня убьют, я бы хотел, чтобы жена нашла себе другого. Не хоронила бы себя вместе со мной… Меня так разозлили эти слова. Я наговорила ему гадостей. Лет семь назад это было. А он посмотрел на меня и сказал: «Вера, потому у тебя семья и не складывается, что ты выбираешь мужчин-собственников. Любящий мужчина хочет, чтобы его жена была счастлива. И любящая жена хочет, чтобы ее муж был счастлив. Ни один человек, способный любить, не пожелает любимому, чтобы тот вечно лил слезы по погибшему партнеру. И был бы несчастен в своем одиночестве». Мы потом год не разговаривали друг с другом, так поссорились. И именно в том году я встретила Брая. Он тогда еще служил в армии. И я помню нашу первую ночь. Все было чудесно. А наутро он сказал мне: «Вера, я тебя люблю. Если я погибну, я хочу, чтобы ты нашла себе новую любовь. Если хочешь, можешь назвать сына, которого родишь тому человеку, моим именем. Но не носи траур и не хорони себя». — Вера помолчала. — Через месяц стало ясно, что сына я рожу ему. Мы обвенчались, его командировали на Фронтир. Я уже дохаживала беременность, когда получила известие, что был бой… словом… Я не помню, как рожала. Но помню, что моя мама, она была со мной, сказала: «Вера, все хорошо, я только что получила от него письмо, он ранен, служить больше не сможет, но жив, он не погиб». И первыми посторонними людьми, которые пришли навестить меня в клинике, были супруги Машики. Такие мелочи, знаешь, а в память врезаются навсегда. И да, первые два моих брака просуществовали меньше двух лет в совокупности. А с Браем мы уже больше шести лет вместе. И для моих старших он настоящий отец. А теперь нам всем придется через три дня собираться на похоронах у Машики.
Я не ответила. А что тут скажешь? Традиционное «сочувствую»?
— Клуб, — Веру перекосило. — Мы ушли, остался только Машики. И внезапно все официанты стали обносить посетителей бесплатными коктейлями. Мол, у клуба сегодня годовщина, большой и значимый праздник, в честь этого… бла-бла-бла. Коктейли были на любой вкус — крепкие, слабые, безалкогольные… Он взял бокал, но не пил. Там кое-кто выжил, правда, в сознании только один свидетель. Остальные в крайне тяжелом состоянии, не факт, что удастся спасти. Люди начали умирать очень быстро. Посетители, персонал… Да, персонал тоже пил. И умирал с улыбкой. Это выглядело как жертвоприношение. Машики вызвал полицию, медиков, спасателей. Клуб еще и загорелся, но пожар не успел набрать силу. Когда люди, получившие
