– Значит, еще кое-что помнишь. Это из памяти не вытравить. – Я прикинул все плюсы и минусы, подумал о последствиях и сложностях, а потом кивнул: – Вы приняты, если отрастите усы. Начальник стражи без усов – это как-то неправильно.
– Но это долго, ваша милость! Может, я в процессе?
– Вот отрастите, тогда и ищите место! Мне нужен бравый усач-вояка, а не брюхоногий клерк с трехдневной щетиной.
Кацмант, на мгновение став очень похожим на Шефа, задумчиво прищурился, оглянулся на дверь и спросил:
– Александр Николаевич?
– Ась?
– У вас тут… в самом деле людоед?
– Ты ему в пасть загляни. Такими зубами только берцовую кость разгрызать! И в глаза посмотри, потом скажешь, что в них увидел. Он у меня сегодня утром двух стражников чуть не сожрал!
Любопытно, что он увидит. Как говорила одна моя романтичная подружка – в чужих глазах мы видим чаще всего свое отражение.
Два часа спустя у нас было семь тысяч претендентов на роль тюремщика, пришлось устраивать аукцион. Еще через три часа прилетел победитель, дрожащими руками принял от меня плеть и связку ключей, заорал «Вот теперь пусть объясняет о подпунктах в договоре!» и убежал в подземелье. Кажется, у него схожие с моими проблемы. Ну, пусть хоть тут душу отведет.
Посмотрев вслед радостно орущему палачу-любителю, я попросил фон Шнитце:
– Давайте только без особых жестокостей. Объясните, что бить заключенных можно лишь при попытках к бегству.
– Тогда этот меняла из камеры не выйдет.
– В том-то и дело, Эгельберт, в том-то и дело. Добровольно – и с песней!
Интересно, хитрый старикашка специально стал вешать несчастного негритоса под моим окном? На заднем дворе есть вполне рабочая пара колодок, в которых любят фотографироваться туристы, и почти настоящая виселица, рядом с почти настоящей плахой, а они сюда его притащили. И только-только собравшийся расслабиться барон добровольно и с песней побежал решать проблемы. Что же, никто не назовет меня неблагодарным и зажавшим ответный подарок!
– Эгельберт, вы сказали, что тут еще три тысячи иностранцев? Обойдите-ка тех, что у нас в баронстве, и предупредите: те из них, кто не занят каким- либо ремеслом, будут направлены на общественные работы, с обеспечением горячим трехразовым питанием и местами для ночлега в подвалах замка. Ну и списки желающих составьте. Управитесь до ночи?
Справится – дам еще работу, например переписать всю «мою» собственность. Лично и от руки.
Ибо нефиг тут интриги разводить!
«Отмечается массовая паника среди оставшихся на территории округа Эскенланд политических беженцев, многие, бросив все, перебираются в другие округа Средней Вендии, что вызывает серьезную озабоченность у департамента эмиграции и правозащитных организаций».
«Кто-нибудь знает, как эски этого добились? У нас сработает?»
Не то. И это не то. А это вообще словно из магазина сельхозинвентаря…
Может, это? Я с сомнением покачал в руке шпагу. Нет, не подходит под образ, это семнадцатого века фасончик, хоть и новодел, а мне что-нибудь подревнее нужно, для авторитета. Меч… не знаю, что в этой железяке люди находят. Длинное неудобное пыряло, нож-переросток. Не мое! Топор… хм, вещь, однако. Только опять же в руке не лежит. Длинноват. Что еще?
И тут я увидел Ее! Длинная ручка, темляк, грозное мерцание навершия.
Подхватив со стойки булаву, я прикинул вес, махнул крест-накрест… Вещь! Вот это по мне!
– Александэр? Что случилось?
Я машинально спрятал булаву за спину и оглядел порушенный стеллаж. Надо же, а ведь только слегка уголок задел.
– Все в порядке, Эгельберт. Оно просто почему-то упало.
Управляющий, нахмурившись, оглядывал разрушения, а я тем временем проскользнул мимо него в дверь. Оружие я выбрал, теперь пора одеваться для церемонии. За окном светало, скоро откроют двери замковой часовни, в которой Ульфрик сын Эсара и Эррайн сын Эдгара провели ночь. Предполагается, что в молитве, но я бы поставил на нескончаемую ссору.
Когда вчера вечером закрывали двери, то эти двое спорили о порядке возмещения разрушенной до основания бушующими варварами (версия мэра) и слегка поцарапанной при патрулировании (версия полицмейстера) ограды в городском саду. Поскольку оба они были местными уроженцами, то вряд ли спор уже закончен, тут все делают основательно и от души.
– Ваше платье, господин барон.
– Спасибо, Эгги.
Младший сын управляющего, двадцативосьмилетний Эгельберт-младший, или просто Эгги, кивнул, уносясь куда-то по лестнице. Мы с фон Шнитце- старшим, не сговариваясь, спихнули на парня всю организацию торжеств, а главное – освещение происходящего, так что заняться ему было чем.
