Я, выключив гляделку, вполголоса спросила Николая:
– И никто не удивится, если заметит, что кабриолет без водителя, да еще в кусты заехал?
– Пока еще никто не замечал, куда он скрывается. Все заняты своими делами. Спешат на паром до Ла Гомера, например, – и он показал рукой на берег.
Это паром такой? Ничего себе. Я-то всегда представляла, что паром – это такой большой плот. По смутным образам из черно-белых фильмов, наверное. Но, кажется, мои представления несколько устарели. У причала белым двухэтажным айсбергом возвышался какой-то пароход. Ну, может, не совсем пароход, потому что был он какой-то странной непропорциональной формы, напоминающей гигантский кирпич. Или коробку из-под сока, плавающую на боку. Или тапку. Такую огромную, что в нее могли заехать машины и потеряться там. И они в данный момент туда и заезжали. И, может быть, даже там терялись.
– Я за билетом, – сказал Бондин. – А вы пока идите к парому.
Бондин побежал к белому низенькому домику с синими ставнями.
Мы двинулись к пристани и столкнулись нос к носу с маленьким смуглым человечком в белой форме и фуражке. Он что-то сказал – похоже, на ломаном английском.
– Поверни перстень, – шепнула мне Орхидея.
Я повернула. А Николай, видимо, был полиглот.
– Так это ваш автомобиль? – вопрошал человек.
– Нет, – сказал Николай. – Он нас просто подвез.
– Зачем он уехал в деревья?
– Разве? – «удивился» Николай.
– Со мной, со мной, – поманил нас ладонью человек. И зашагал к тем зарослям, где спрятались сани.
Ой-ей. Что сейчас будет? Штраф? Тюрьма?
Мы подошли к обочине. Полицейский перешагнул через бордюр и смело ринулся вперед, раздвигая руками широкие глянцевые листья.
Сани висели себе в воздухе среди помятых зеленых побегов. Интересно, а что видит абориген? Я выключила око.
Ха-ха. Ай да сани. Никакого автомобиля перед нами не было. А был… слон!
Смуглый полицейский вытаращил глаза и произнес что-то, по интонации похожее на: «Что за ерунда тут происходит? Сейчас только я видел, как в кусты заехал блестящий красный автомобиль, а теперь стоит эта огромная, как дом, скотина и помахивает толстым хоботом прямо перед моим носом!» Ну вообще-то он сказал всего пару слов. Но смысл, думаю, был близкий.
Слон поднял хобот и весело продудел. Полицейский быстро достал рацию и забормотал туда в панике (я успела повернуть перстень):
– На острове слон! В Лос-Кристианос, у пристани! И он кричит на меня!.. Никакого виски! Нет, присылайте подкрепление! Святой Колумб! Он собирается убежать!
Сани крутанулись на месте. А слон? Я выключила око. Слоник стоял, невежливо повернувшись к нам своим огромным серым задом. Потом помахал хвостом, поднял его и… навалил кучу.
Мы с Орхидеей хихикнули. Николай строил серьезное лицо, но тоже едва сдерживал смех.
Полицейский что-то заорал в рацию.
– Что он сказал? – спросила я у Орхидеи.
– Просит дворников прислать, – хихикая, ответила она.
А слон не стал дожидаться ни дворников, ни полицейских и дал деру, ломая ветки.
Я повернула перстень, чтобы увидеть, что на самом деле оставили сани. Под пальмами белел сугроб. И таял прямо на глазах.
Полицейский хотел в первое мгновенье бежать за слоном, но потом, видимо, рассудил, что один он его задержать все равно не сможет, а потому остался на месте и повернулся к нам:
– Вы это видели?
– Нет. Да, – ответили мы хором и вразнобой.
– Извините, – сказал Николай, – у нас там паром отплывает.
– Да-да, – ошеломленно пробормотал абориген.
Мы побежали к пристани.
– Этим летним санкам лишь бы пошутить, – проворчал Николай, но голос у него был довольный.
У парома Бондин что-то горячо втолковывал морякам, которые, похоже, уже собирались убирать белую лесенку, как там ее, трап. Завидев нас, инспектор замахал нам руками. И подал билеты мужчине у трапа.
Мы побежали по лестнице наверх и через небольшую дверь зашли внутрь парома. В моем устаревшем представлении мы смогли бы зайти только на паром, но никак не внутрь.
