танцам у костра и… травкам-муравкам…
– А шаманы пользуются компьютерами?
– Обычно да! Не дикие же они. Ну не все дикие, по крайней мере.
Тогда мы, может, зря прилетели?
Но Бондин досказал:
– Только списки с именами они там не хранят.
– Точно?
– Угу. Иначе бы проверка их нисколько не задержала. Они у них по традиции в свитках.
Ха-ха. Сидят сейчас шаманы по всему миру, шуршат длиннющими свитками, выискивая имя Михаила Реймса. И все только потому, что Бондин им наврал. Наврал – из-за меня. Ему ведь по службе не обязательно было это делать. Даже, наверное, наоборот, это было очень неправильно с его стороны. Тогда зачем он? Так стало меня жалко? У меня, наверное, сегодня ужасно несчастный вид.
Было тепло, я сняла кофту. Инспектор снял плащ, перекинул его через руку.
Орхидея и Николай ворковали в нескольких шагах впереди.
– Знаешь, а мы с тобой и сами могли бы Мишу спасти, без Орхидеи, – сказала я. – Пусть она едет с этим Николаем.
– Ты забываешь, что Мелисса Весловская – ведьма, – сказал инспектор. – А ты совсем ничего не можешь.
Я повернула кольцо и пощелкала пальцами. Да, искра не объявилась.
– Ну ничего, – проговорила я себе под нос, – поцелую Мишу, и она вернется.
– Да, только это он должен тебя поцеловать, а не ты его, – сказал инспектор. – А пока что нам необходима поддержка Орхидеи.
– Ну ладно, если ты такой трусишка.
Он приостановился:
– Я ведь о тебе беспокоюсь. Чтобы ты смогла вернуть себе жениха!
– Или тебе двух подследственных, – сказала я.
– Верно, – хмуро сказал он. – Давненько я никого в Сибирь не отправлял. А тут сразу две кандидатуры.
– Миша не виноват, – сказала я. – Его околдовала эта Крыса!
– Это мы еще проверим, – сказал Бондин.
– Хочешь сказать, что он в нее сам… сам влюбился?! – Да я сейчас придушу этого рыжего негодяя! Вон какая у него шея костлявая, пожалуй, и одной рукой получится.
– Кто знает, – пожал он плечами. – По крайней мере, любовное зелье не действует так сильно на… – Он замолк и быстро зашагал вперед.
Я догнала его:
– На кого не действует сильно?
– Кто? – спросил он.
– Зелье! – рявкнула я. – Не притворяйся дурачком! Ты сейчас только сказал…
– Я ничего не говорил, – ответил он.
Вот и попробуй выбить из него признание. Такой и под пытками не заговорит. Осел. Упрямый осел и негодяй. Что он там хотел сказать? Что любовное зелье не действует на того, кто морально устойчив? А у самого-то оно как мозги вышибло утром?
– А сам-то ты с утра вообще вел себя с Орхидеей по-идиотски! – высказалась я.
– Ну и что, – сказал он. – Я не был тогда влюблен.
Он сказал это «тогда» с какой-то странной интонацией. Что значит – «тогда»? То есть после этого он что, влюбиться успел? В кого это, интересно?
Я покосилась на него. Идет себе, тащит саквояж и плащ и сосредоточенно смотрит куда-то вдаль.
Да нет, тогда – значит просто «в тот момент». Да он вообще любил когда-нибудь в своей жизни? Ах да, он же жениться собирался. И что там произошло, интересно? Почему не женился? Спросить, что ли. Он же вот считает, что имеет право обсуждать моего жениха и наши с ним отношения, так почему же я не могу? М-да. Почему-то не могу. Неудобно. Да ладно, какое мне, в конце концов, дело до его невест и до его женитьб? Да абсолютно никакого. Мне абсолютно наплевать на этого служаку магического закона.
Я снова на него покосилась. А профиль у него забавный. То есть не забавный. А тонкий, симпатичный в общем-то профиль. Нос такой э-э… правильный. И подбородок красиво очерчен. И у зануд бывает внешность ничего себе.
Интересно, какая была у него невеста? Тоже, наверное, зануда. Может, коллега по работе. Этакая Жасмин. Ему бы подошла такая вот командирша. С его-то упрямством и вредностью.
– Может, хватит меня разглядывать? – раздраженно сказал вдруг Бондин.
Ой, кажется, все это время я на него пялилась, воображая, как бы он рядом с Жасмин смотрелся. Она, пожалуй, выше него будет.
