– Да, – покивала Фиалка. – Хотела стать его женой. Даже присутствовала на казни, когда его за морской разбой повесили.
Инспектор, который, разумеется, все слышал, даже присвистнул.
Я тоже хочу стать женой. Миши. Пока его не повесили. То есть не захомутали.
Минут через двадцать самолет сел на аэродроме острова Тенерифе. Ганс сам вышел в салон нас проводить и вручил нам на прощание пакетики с растворимым кофе «три-в-одном» с напутственными словами:
– Хоть зажуйте его по дороге.
Вид при этом у него был ужасно мрачный – я видела с помощью перстня.
– Почему он такой? – прошептала я Бондину.
Но капитан расслышал. Сказал хмуро:
– Двадцать шесть!
– Что – двадцать шесть? – не поняла я.
– Шесть часов двадцать шесть минут, – тихо пояснила Фиалка. – Медленнее, чем в прошлый раз.
– О! – произнесла я. – Но зато… полет был замечательный.
Ганс сказал:
– Угу. – Кивнул сердито и ушел в кабину.
Фиалка, будто извиняясь за его неприветливость, улыбнулась своей очаровательной прореженной улыбкой. Потом направилась к выходу, где отдала цветной чемодан Николаю и сообщила ему:
– Ваш транспорт уже выпустили.
Выпустили? Она, наверное, имела в виду… что? Наверное, что транспорт вызвали. Просто русский язык для нее неродной.
– Как это – выпустили? – шепотом осведомилась я у инспектора.
– Из грузового отсека самолета, – ответил он.
– Машину?
– Навряд ли, – загадочно ответил инспектор.
– А что?
– Увидим.
Хм. Он, похоже, знает, но не хочет мне говорить. Ладно, увидим.
Стюардесса вручила инспектору саквояж и при этом что-то прошептала ему на ухо, отчего его щеки порозовели.
А когда мы пошли прочь от самолета, стюардесса крикнула:
– Счастливого плаванья!
Мы обернулись. Она помахала рукой и окликнула Бондина:
– Дэнис? – и она покрутила пальцем, будто набирала номер на телефоне.
Инспектор кивнул. И я заметила, как он скомкал какую-то бумажку в ладони и сунул ее в карман плаща. Стюардесса ему свой телефон успела дать? Вот прохиндейка. Да и что она в нем нашла? Я украдкой взглянула на Бондина: длинный, худой как жердь, глаза дикие, волосы топорщатся. К тому же инспектор. И зануда.
Но, в общем-то, мне было не до рассматривания инспектора. Потому что и без него было вокруг много чего интересного. За летным полем, огороженным забором из сетки-рабицы, колыхали широкими листьями пальмы, столбами стояли зеленые кактусы и цвели мелкими желтыми цветами какие-то полусухие кусты. Вдалеке на пологом коричневом склоне виднелись белые домики. Все было таким чужим, будто я на Марс попала, а не была по-прежнему на планете Земля. Даже солнце здесь было другим: вместо застенчивой сентябрьской лампочки – яркий и самоуверенный летний софит.
Орхидея и Николай шли впереди и разговаривали без умолку. Николай нес под мышкой свою кожаную книжку, в другой руке у него был чемодан.
– Паром ровно в четыре? – спросила я шедшего рядом Бондина.
– Да.
– А сейчас… – я посмотрела в телефон, – уже без двадцати пяти! Мы не успеем!
– Успеем, – спокойно сказал инспектор. – Николай ведь сказал, что подвезет нас. Ему тоже на паром надо.
Все же нам повезло, что этот Николай приехал сюда в отпуск. Хотя отпускники обычно могут себе позволить не спешить и опаздывать на паромы сколько угодно.
Я поневоле ускорила шаг. Мелисса с Мишей должны были прилететь на Ла Гомера как раз к шести по Москве. Они могли взять да и пожениться сразу по прилету. Или вообще передумать насчет времени и пожениться в воздухе! Может, шаман летел с ними?
Но ведь Бондин напугал шаманов. Интересно, сколько часов у них уйдет на просмотр списков?.. Да ведь сейчас все хранят данные в компьютерах! У них на проверку уйдет минуты две! С другой стороны, разве шаманы будут пользоваться компьютерами? С их-то профессией! Это будет неуважением к бубнам,
