курсировали в нескольких метрах над землей и над водой.
– Что это? – спросила я.
Инспектор снял очки и выругался:
– Чертов Весловский.
Потом Бондин быстро набрал что-то на телефоне. Подождал несколько секунд, сотовый пропел тихое «ку-ку», инспектор открыл сообщение, стал читать текст на экране телефона, бормоча:
– Ага, ага. – Потом закрыл телефон, поднялся и сказал мне: – Ты останешься на яхте. А мы с Орхидеей сойдем на берег.
– С чего это я останусь? Охранять яхту, что ли?
Он сказал:
– Да. Охранять.
– Сам ее охраняй. А я за Мишей.
Он не ответил, достал из кармана что-то вроде толстой авторучки, нажал на кнопку, авторучка засветилась голубоватым светом. Пробормотал:
– Ага. Работает.
– Что это?
– Что-то вроде отмычки, – ухмыльнулся он. Потом посмотрел на меня: – Виллу сторожат, и очень серьезно.
– Собаки?
– М-м… Что-то вроде того. Поэтому тебе лучше остаться здесь, – и он крикнул: – Орхидея, причаливайте. Только осторожно. И молча! На причале…
Молча? Он сказал «молча»?
– Почему это молча?! – возмутилась Орхидея, оборачиваясь.
Яхта вдруг резко и боком прыгнула в сторону. Бондин, который стоял на ногах, улетел к самому борту, а меня просто сбросило с дивана на палубу.
– Извините! – завопила Орхидея. – Я немножко потеряла контроль над ней. Щас налажу!
Похоже, капитана за штурвалом лучше не волновать.
Инспектор на четвереньках полз обратно и обзывал кого-то идиотом и бестолочью. Мне показалось, самого себя.
Мы почти вплотную подошли к причалу. А яхта, вместо того чтобы замедлиться, вдруг рванула вперед, и еще, и еще. Было такое чувство, что вместо одиночных выстрелов шампанское стало разряжаться аккордными залпами.
Я так понимаю, фирменная фишка колдовства Орхидеи – это когда вместо желаемого результата творится полный кавардак. В этом наши стили похожи.
Орхидея прокричала что-то невразумительное, типа:
– Свистать всех наверх!
Но это ничего не изменило. Яхта со всего маху с оглушительным треском врезалась в пирс, так что деревянные доски его настила разломались в щепы. Вот это катастрофа, я понимаю.
Тут мы остановились. А из причала вырвался сноп разноцветных искр и, будто фейерверк, осыпал яхту.
На меня и инспектора искры не попали, а вот Орхидею задело. Ее подкинуло в воздух, как волейболисты подкидывают мяч, и она вдруг оказалась сидящей на самой верхней перекладине мачты. Орхидея обняла руками мачту, чтобы не упасть, и завизжала.
Бондин и я смогли наконец подняться на ноги. Я выключила око.
– Там веревочная лестница, видите? – крикнул инспектор Орхидее. – Спускайтесь по ней!
– Ни за что! – прокричала Орхидея. – Она меня не выдержит! Я толстая!
По этому признанию я поняла, что Орхидея не просто боится, она потеряла голову от страха.
– Эта лестница выдержит и пятерых! – крикнул инспектор.
– Она не слезет, – сказала я.
– Тогда я полезу за ней, – сказал Бондин и подошел к лесенке.
Орхидея поглядела на него одним незажмуренным глазом и завопила в панике:
– Куда вы?! Вы расшатаете мачту! Вы сдурели, Бондин?
– Я вам помогу!
– Не смейте подниматься! Вы порвете лестницу!
Инспектор продолжал молча взбираться наверх.
– Я вас предупреждаю, еще один шаг и вам не поздоровится! – тонким голоском прокричала Орхидея.
Но инспектор медленно, но верно продвигался наверх.
– Я вас предупредила, – сказала Орхидея и шевельнула рукой.
