Едва я заснула – или мне показалось, что едва, – как меня разбудил стук в дверь. Стук повторился, вежливый, но настойчивый. И голос Дениса из-за двери сказал:
– Вика, Орхидея! Ганс звонил, вылетаем через час!
Что? Ганс прилетает? Куда? Я вдруг вообразила, что он посадит самолет где-то прямо во дворике виллы. Да нет, самолет Ганса там не поместится! Тогда – на берег, что ли? Ой, кажется, он сказал «вылетаем».
– Ладно! – крикнула я. – Мы сейчас!
Я вспомнила, что на тумбочке стоит ночник, нащупала выключатель и зажгла свет. Плоские электронные часы показывали без десяти семь. Мы спали пять часов.
– Орхидея! – позвала я. Ну и дрыхнет же она! Ничего не слышит!
Потом я вгляделась в полутьму угла, где стояла ее кровать. Кровать была пустой. И где она бродит?
Можно было бы догадаться, где. Когда я оделась и вышла из комнаты, из соседней спальни выскользнула Орхидея в ночном халате, чмокнула кого-то, сказала в ответ на неразборчивое басовитое бормотание:
– И я тебя.
Пробежала мимо меня и юркнула в нашу комнату, бросив мне:
– Доброе утро.
Шустрая тетечка у Миши. А еще говорила, что с мужчинами робеет.
Так. А мне же надо еще рюкзак забрать из кабинета. Но когда я вышла в гостиную, увидела, что рюкзак лежит на диване. Рядом с рюкзаком сидел Бондин в своих гламурных очках и при свете абажура читал газету. Не на русском даже! Хотя в очках же все на русском! У ног его стоял саквояж.
За окнами был утренний полумрак. Солнце еще не вставало, но чувствовалось, что скоро рассвет. Откуда-то тянуло прохладной свежестью.
Бондин кивнул на рюкзак и сказал:
– Я так понял, это ты с собой возьмешь?
– Угу, – сказала я.
– Милые надписи.
– Сама сотворила, – горделиво сказала я.
– Я сразу это понял. В твоем колдовстве присутствует индивидуальный почерк.
– Спасибо, – небрежно сказала я. – А где Ганс посадит самолет?
– На Ла Гомера тоже есть небольшой аэродромчик. В две полосы. Для местных авиалиний.
– Далеко отсюда?
– Километрах в пяти. Я уже вызвал такси. Шестиместное. Но – обычное. С обычным шофером. Так что вам всем придется не пользоваться колдовством.
– Да я всю жизнь без колдовства обходилась, – сказала я.
– Но к нему быстро привыкаешь, правда?
– Это да, – улыбнулась я.
– Но! – сказал он. – Ты им еще не владеешь как надо. Иногда оно у тебя против твоей воли вырывается. Или получается не то, что ты задумывала, – он кивнул на рюкзак.
– Я именно это и задумывала.
– М-м, ясно, – покивал он серьезно. – А я-то думал, что это вторая попытка.
Что?
– Я полез за одеялом в шкаф, и оттуда выпал рюкзачок, похожий на этот.
– И что? Ты шарился в чужом рюкзаке? – Только бы он его не открывал! – Или скажешь, тоже искал там одеяло?
– За кого ты меня принимаешь? К тому же на вид он был абсолютно пустой, – криво улыбнулся он. – А на собачке молнии я заметил свое имя.
Че-ерт. А я-то его не заметила. Вот глазастый. Инспектор, одно слово.
– Ну и что, – сказала я. – Это название фирмы замков, наверное.
– Возможно. – Он поправил очки и снова уткнулся в газету.
Не открыл, значит. Хорошо, что он все же порядочный.
– А где остальные? – спросила я.
– Николая я разбудил перед тем, как будить вас, – сказал Бондин. – Миша вышел подышать воздухом во дворик. А Мелисса в ванной, наводит утренний марафет, как я понял.
– Ясно, – кивнула я. – А когда приедет такси?
