Вид у меня, похоже, был совсем растерянный, и Бондин поспешил меня успокоить:
– Но не переживайте, это мало помогает. Ведьмы очень устойчивы психологически. А если и обескураживаются, то, чтобы восстановить свое душевное равновесие, прибегают к колдовству или к зельям… Да, я всякого от них навидался. Так что лучше не обескураживать их слишком агрессивно.
– Чего? – не поняла я.
– Это Барсукова приехала, – сказал он, резко свернул на газон и направился обратно к дому.
Я метнулась за ним, спросила:
– Так рано?
Хотя о чем я? Бондин вообще прибыл с вечера.
Он будто прочел по лицу мои мысли и сказал с неловкостью:
– Чтобы застать врасплох…
– Но нам-то зачем туда? – я попыталась удержать его за рукав. – Нам надо Кры… Мелиссу догонять!
Он остановился и, коснувшись лацкана своего пиджака, неожиданно сообщил:
– А вы знаете, мой значок фальшивый.
– Да? – удивилась я. – Зачем же вы им хвастались?
Глупый вопрос. Хвастаются просто для того, чтобы хвастаться.
– Я не хвастался, – сказал он. – Я хотел произвести впечатление.
– Запугать, – уточнила я.
– Внушить уважение, – сказал он. – Но вообще-то, – меланхолично признался он, – нет такой награды – за рвение.
– Да?
– Разумеется! Но ведьмы же никогда не следят за новостями Департаментов и обычно не знают ни о каких церемониях вручения. – Он поглядел в сторону дома: – А вот награда «Бульдог месяца» существует. И в этом месяце получила ее Жасмин.
– Ну, всего лишь месяца… – сказала я.
Это вроде лучшего работника месяца в нашем супермаркете. Почти что символическая вещь.
– Но она работает в МИ-13 всего лишь месяц, – сказал Бондин. – Пришла после института.
Ого.
– Поэтому я хочу перемолвиться с ней парой слов, чтобы по возможности избежать нанесения увечий, – объяснил он.
Я уже давно не держала его за рукав, и Бондин зашагал вперед. Я догнала его:
– Она может их изувечить?
– Она – их? – Он засмеялся.
Мы зашли за угол, и до нас донесся голос, усиленный рупором:
– Всем выйти во двор и выстроиться в шеренгу.
– Она серьезно? – спросила я.
Но, похоже, все в доме посчитали, что серьезно, и когда мы обогнули следующий угол, то увидели, что на крыльце уже толпятся люди.
– Забавно, правда? – скривились в однобокой улыбке губы инспектора.
– Не вижу ничего забавного, – сказала я.
– Сейчас увидите.
На подъездной аллее был припаркован огромный белый автобус, похожий на междугородный. У автобуса стояла здоровенная, как гвардеец, молодая девушка в ярко-красном юбочном костюме. Костюм был отделан белым кантом, на плечах девушки громоздились золотистые эполеты, голову венчала пилоточка, а на левой груди сверкал огромный значок: золотая морда бульдога с желтыми пышными лентами вокруг.
– Наша рабочая форма, – сказал Бондин. – Ну то есть у мужчин брюки, разумеется.
– И почему вы не в такой?
– Не хочу выглядеть, как идио… как гусар.
– Зато ваши красные кеды были бы в цвет.
– Там положены черные начищенные ботинки. С железными набойками. Чтоб стучали громче.
Это он шутит?
Но, когда Жасмин Барсукова сделала несколько шагов, я поняла, что вовсе нет. Звонкий бой ее каблуков по асфальту услышали, наверное, и в поселке.
Многочисленные гости Далии Георгиевны, она сама и ее муж, выстраивались в кривую шеренгу, больше похожую на не очень организованную очередь.
