Мужчины молча хмурились, дамы что-то тихо не то что говорили, а свистели сквозь зубы. Далия стояла, гордо скрестив руки на груди. Дмитрий Васильевич, как обычно, безмятежно курил сигарету. Маргариты Петровны не было видно – возможно, из ее домика призыв Барсуковой не был слышен.
Мы с Бондиным остались стоять у угла дома.
– Но ведь проверка в двенадцать должна начаться? – тихо спросила я его.
– А Барсуковой плевать, – прошептал он.
– Ведьмы, шаг вперед! – скомандовала в рупор гусарша.
А дальше что? «Хенде хох»?
Но «хенде хоха» никакого не последовало, даже если он и входил в намерения Барсуковой. Потому что на нее неожиданно обрушился водопад, потом, откуда ни возьмись, со всех сторон полетели комья грязи, и – что это? яйца и помидоры! – а потом ее вдруг обвили веревки и цветные ленты. Рупор, смытый волной воды, валялся на земле.
Связанная гусарша прокричала, сдвинув измазанные в желтке брови:
– Я видела, кто это сделал! Вам будет выписан штраф за применение магических действий к инспектору! По двадцать митрилок!
Митрилок? Что это? Ведьминские деньги? Наверное, та монетка, в которую Маргарита окунала кольцо.
– Почему она не применит магию, чтобы освободиться? – спросила я у Бондина.
– Потому что инструкция запрещает инспекторшам колдовать во время проверок, – ответил он.
Позади послышался звон разбитого стекла. Инспектор вмиг притянул меня к себе, а мимо пролетел какой-то предмет. Далия поймала его – это был небольшой сундучок, – взяла оттуда горсть сияющих серебром монет, всучила сундук стоявшему рядом мужу, подошла к девице и высыпала ей монеты на голову.
А потом к гусарше на скорости подплыли три разные дудки и задудели ей прямо в уши!
Я стояла далеко, но меня и то звук пронял аж до нытья в зубах. Я повернула кольцо. Жасмин окружили три призрака с дудками. Четвертый, прадедушка Миши, дирижировал ими. А пятый – пианист – хохотал в стороне, глядя на это.
А потом я заметила, что в магическом мире автобус выглядит совсем по-другому. Он был не белый, а красный. На окнах были решетки, а на двери висел ржавый амбарный замок.
Я отвернула кольцо обратно и вполголоса спросила у Бондина:
– Зачем решетки на окнах?
– Жасмин любит совмещать проверку с арестами, – сказал он.
Жасмин между тем кричала плачущим голосом:
– Думаете, раз вы призраки, вам это с рук сойдет! Даже если вы разлетитесь по всему свету, я пошлю за вами агентов! И они вас по ветру развеют!
В ответ дудки просвистели ей в уши еще раз. Потом чинно поплыли обратно к крыльцу.
– Я же говорил, – тихо прошептал мне на ухо инспектор, – что это забавно. С Барсуковой все время так, но она все-таки хочет чего-то добиться своими методами.
Он подошел к своей коллеге, которая уже освобождалась от пут (вручную), и обратился к собравшимся:
– Послушайте, не будьте столь строги, девочка только что из института. Она хочет быть любезной, но пока не знает как.
– Мы ее научим, – отозвалась мать Орхидеи, бодро тряхнув лиловой шляпкой.
– Отлично, – сказал инспектор и обернулся к девице: – Ну, Жасмин, тогда я со спокойной душой оставляю тебя здесь работать. – А потом склонился к самой ее голове, осторожно отодвинул запачканные яйцом патлы и что-то тихо ей сказал.
Та нехотя кивнула.
Инспектор стряхнул мяклую помидорку с эполета гусарши, вернулся ко мне и сказал:
– Я подозреваю, что Весловский нам чего-то не договорил и его дочь вполне могла направиться на остров Ла Гомера. Тем более что свадьба в тропическом стиле стоит на втором месте в романтических представлениях Мелиссы…
Ах, это типа когда вместо платьев и костюмов – пальмовые листья, и кокосы вместо лифчика. А вместо свадебного торта и шампанского, наверное, бананы и кактусовая брага. Или что там пьют на тропических островах?
– Но я бы все же проверил, куда они направились на ступе, – продолжал инспектор. – На острова на ней не улетишь, конечно. Но так как ступе не нужна дорога, можно улететь хотя и недалеко, но в любом направлении.
– Тогда как же мы узнаем, куда они двинулись?
Инспектор ухмыльнулся:
– Ступы легко берут след друг друга.
– Как это? Как собаки?
