– Вам надо протрезветь, – ласково сказала стюардесса.
– Нет, – помотала я головой. – Мне надо опьянеть еще больше. Чтобы не думать.
– Вы уже не думаете, – сказал Ганс.
– Я провожу вас к вашему месту, – предложила стюардесса.
– Я сама уйду, – махнула я рукой. И что я, в самом деле, к летчику прицепилась. Пойду лучше наколдую себе еще водки или ликера. Эх, у меня ведь колдовство умыкнули. И что за жизнь?
Я вернулась в салон. Двое голубков по-прежнему дрыхли. Бондин поднял на меня глаза:
– Поговорили?
– Угу. – Я уселась в кресло рядом с ним.
– Что говорят?
– Кофе пейте, говорят.
Он засмеялся. Потом сказал:
– А я никогда не видел Ганса лично.
– И не увидите, без очков, – сказала я.
– А, вы о том, что он призрак.
– А вы знали?
– Разумеется. Это есть на всех их плакатах и в рекламных буклетах. – Он достал журнальчик из бокового кармашка кресла и подал мне.
На обложке красовалось крыло самолета, а под ним было написано: «Незаметный капитан Ганс гарантирует, что ты и не заметишь, как очутишься на месте!»
– Перстень поверни, – посоветовал мне Бондин.
Ах, вот оно что. Главного на картинке я и не заметила: на крыле самолета сидел человечек в треуголке и с черной повязкой на глазу.
– Это так странно, – я положила брошюру на стол, – что призрак управляет самолетом.
– Это редкость, но не странность, – сказал Бондин.
Красивая и изящная в своей черной форме, подошла стюардесса Фиалка, соблазнительно улыбнулась инспектору, продемонстрировав отсутствие зуба, и протянула черную изогнутую э-э… палочку? Сказала:
– Вас к телефону, инспектор.
Бондин приложил трубку-палку к уху, сказал «алло». Кто бы мог звонить ему прямо в самолет?
Бондин произнес:
– Да. Взял… Да. Толстый блокнот.
И потом слушал молча, а кто-то тараторил в трубку, будто шмель гудел. Инспектор улыбнулся насмешливо и даже прикрыл глаза. Но продолжал молча слушать.
Так прошло чуть ли не полчаса! Меня разбирало любопытство. Может, это радио, которое на местном самолетном жаргоне называют телефоном?
Бондин сказал:
– Да. Я все записал. Отлично. Пока, – и нажал на невидимую кнопку сбоку трубки.
Записал, значит?
– Куда записал? – поинтересовалась я нагло.
Он усмехнулся:
– Подслушивать чужие телефонные разговоры нехорошо.
– Если это такой секрет, шли бы и разговаривали в туалете.
– В следующий раз так сделаю, – сказал он.
Совершенно невыносимый тип.
Подошла Фиалка, снова улыбнулась Бондину, и только хотела забрать у него трубку, как вдруг самолет снова качнуло, и стюардесса, не удержавшись на своих высочайших каблуках, взвизгнула и полетела прямо на инспектора. Бондин ловко поймал ее. Треуголка упала на пол около меня. Стюардесса выпрямилась, ее черные длинные волосы, освобожденные от головного убора, рассыпались по плечам. Сидя у Бондина на коленях, она сказала томно:
– Извините, инспектор.
Инспектор слегка смутился:
– Да ничего. Вы как?
– Очень хорошо, – сказала она, не сводя с него глаз и хлопая ресницами.
Я подала ей треуголку.
