Ты замираешь и прислушиваешься. Раньше ты об этом никогда не слышала. Ты хочешь спросить: «Кто там умер? Там и в самом деле есть привидение? Как оно выглядит?» Но никто из детей наверняка не знает никаких подробностей, поэтому эти вопросы остаются незаданными и неотвеченными. Дети бегут на улицу и уносятся на своих велосипедах, оставляя после себя обертки, палочки и лужицы сахарной сладости – муравьям на радость.
Ты выходишь в Интернет.
Всё разноцветное, шумное, павильоны, лотки со сладостями, женщины в юбках с клиньями и мужчины в соломенных шляпах. Ты узнаешь, что двери и окна в танцевальном зале снабжены сетками от насекомых и что пол катка покоится на понтонах и поэтому остается на плаву, когда разливается протекающая неподалеку река Уилламетт. О мертвом ребенке или о привидении – ничего. От этого настроение у тебя немного улучшается. Поселившаяся внутри смутная тревога отступает. Возвращается муж, и вы не говорите о том, о чем вы оба не хотите говорить, и ты готовишь ужин, и вы едите перед телевизором, задернув окна от летнего солнца, которое летом так поздно закатывается за горизонт.
На следующий день ты получаешь электронное письмо от молодого человека, которого зовут Чак. Он работает в Оукс-парке. Ты уже забыла, что писала ему, – время Интернета не похоже на обычное время. Но когда сообщение появляется в твоем почтовом ящике, ты вдруг вспоминаешь, что заполнила на сайте форму, озаглавленную «вопросы об истории парка». Твой вопрос был коротким.
Ответ Чака почти столь же краток.
Твои пальцы яростно печатают вопрос:
Но ты не нажимаешь кнопку «Отправить», потому что ты понимаешь, что Чак не знает ответа. Скорее его знаешь ты.
Когда ты в последний раз ездила в Оукс-парк, тебе было двенадцать, и это был 1977 год.
Ты помнишь, как ты сидела на заднем сиденье «доджа», американская сталь неслась по узкому Селлвудскому мосту, а во все четыре открытых окна лился убийственный жар.
Руки у тебя липкие от пота, и ты одета в шорты «Хаггар» и футболку «Гаранималз», купленные в магазине «Сирз сёплас» в Ллойдовском торговом центре. Волосы у тебя светлые, как верхушка молодой кукурузы, а кожа загорелая до черноты и покрытая царапинами – их до того много, что ты похожа на карту звездного неба.
Твои родители холодно молчат – они ссорились всю ночь напролет. Это твоя награда, твои репарации, гарантирующие то, что в этом мире все идеально.
Профиль твоего отца жесткий, красивый и мужественный. Лицо мамы свежее и нежное, у нее гладкая стрижка, как у Дороти Хэммилл, большие, янтарного цвета солнцезащитные очки, внимательный взгляд. Твои ноги липнут к винилу. По радио играет «Отель Калифорния».
Твои родители останавливают машину под узловатыми, нездоровыми деревьями. Кажется, будто небольшая стоянка расположена не в том месте; чтобы доехать до нее, надо миновать сторожку и мастерскую, перед которой разбросаны старые детали от аттракционов. Ты входишь в парк через задние ворота, как будто пробираешься туда тайком, аккуратно обходя самые крупные трещины в разбитом асфальте и стараясь не споткнуться о корни деревьев. Твои родители поотстали и негромко меж собой разговаривают. В последнее время они говорят друг с другом, только когда ты их не можешь слышать.
Чтобы добраться до новых аттракционов, тебе нужно пройти старую аллею, вдоль которой стоят брошенные аттракционы, не работающие уже много лет. Старые здания рассыпаются величественно и не спеша: серебряное дерево и лупящаяся краска, великолепные фонари с разбитыми в незапамятные времена лампами, на которых свили гнезда птицы, кучи тополиного пуха в давно неметеных углах.
Круглый вход одного покосившегося строения забит досками. Он похож на гигантскую решетку ливневого стока. Ты бежишь к нему, вглядываешься в щель между досками – что там, в темноте? Прохладный воздух, сочащийся сквозь щель, пахнет плесенью. Родители зовут тебя, и ты бежишь туда, где расставлены новые аттракционы – стальная паутина колеса обозрения, разноцветный зверинец карусели, гигантский конструктор американских горок, собранный из ржавого железа, огромных болтов и перепачканного машинным маслом дерева. Дальше к северу тянется трасса для картов, пахнущая бензином и жженой резиной; за ней начинается долина реки, зловонное болото, по которому разбросаны отслужившие свой срок автомобили и разлохмаченные шины. А дальше по аллее светится неоновая вывеска «Самолеты», но на самом деле там стоит «Осьминог», вращающий щупальцами, в
