Стив Берман
Наперсточник и пернатые
Колдун
Бернард фон Ротбарт почесал болячку на подбородке белоснежным пером, а затем бросил его, словно дротик, в рисунок, висящий над книжными полками. Острый конец пера воткнулся в нарисованную ногу навозного петуха, Gallus gallus faeces, изображенного со скарабеем в клюве.
– Благородная птица, – пробормотал Ротбарт, выкусывая грязь из-под ногтей, – начинает с вещей низменных и поедает совершеннейших созданий.
Он ожидал, что дочь поднимает глаза от книги и скажет: «Да, папа», но ответом ему была тишина. Над головой у него двуглавый гербовый орел в массивной клетке из кованого железа расправил черные крылья. Одним клювом он зевнул, а другим защелкал. По комнате распространился мускусный запах.
Почему Одилия не изучает увлекательную родословную голубей?
Фон Ротбарт тяжелыми шагами спустился по лестнице. Поочередно заглянул во все комнаты башни. В гардеробной его вероломно клюнул башенный петух Шантеклер. Ротбарт остановился, припоминая, кем был раньше этот красноголовый забияка – садовником, не полившим вовремя капусту, или стекольщиком, вставившим в раму мутное стекло.
Он надеялся, что найдет дочь в кухне и что провинилась она только тем, что со страниц бесценных книг придется смахивать крошки. Но там он застал лишь новую кухарку, которая сразу робко выскользнула за дверь. Фон Ротбарт протянул руку над кипящим котлом и зачерпнул немного сажи с горячей печи.
Колдун выглянул из парадных дверей и оглядел широкий ров вокруг дома и плавающих по водной глади лебедей. Ленивейшие птицы, хмыкнул он. Даже на берег почти не выходят.
Он потер друг о друга кончики пальцев. Как только сажа упала на землю, перья одного из лебедей стали угольно-черными, а клюв его заблестел, как кровь.
– Одилия, – позвал он, – а ну домой!
Черный лебедь подплыл к берегу и медленно, вперевалку подошел к фон Ротбарту. Черная шея птицы изогнулась, словно змея, и красный клюв коснулся его сапог.
Черный лебедь
Одилия скорее пала духом, чем рассердилась, когда ее обнаружили. Хотя в лебедином обличье она должна была отличать в стае одного лебедя от другого, проплавав полдня, ей не удалось найти Эльстер. Или, если даже нашла – девушка-Одилия не могла называть этих лебедей самками, хоть папа и настаивал на правильности терминологии, – она никак не заявила о себе.
– Ну его к жабам, это лебединое тело, – проворчал отец. – Хочу видеть лицо моей дочери.
Одилия мысленно произнесла фразу из rara lingua, которая развеяла ее оперение и изменила обличье. Превращение оставило после себя слабость и чувство голода: она видела, как отец, обернувшись филином, разом проглатывал зайца, но сама даже в лебединых перьях не могла заставить себя подкрепиться водорослями и мучнистыми корнями камыша. Широкие крылья обратились в руки, и пальцы вцепились в мох между камнями.
– Ну вот и моя дурнушка. – Отец с улыбкой ласково поднял ее за руки. – Лицом проста, да нравом мила. – Он погладил ее щеку большим пальцем.
Она слышала любовь в его голосе, но это привычное умиление ее неказистым лицом и неуклюжей, долговязой фигурой все же ранило. По ее носу вниз скатилась слезинка.
– И зачем тебе якшаться с этой стаей? – Он снова погладил ее по щеке. – Иди домой. – Отец медленно повел ее к двери. – Сегодня уроков больше не будет. Сядь у окна, а я созову певчих птиц на парад – уж они-то, надеюсь, тебя развеселят.
Одилия кивнула и вместе с ним направилась обратно к башне. Но она бы предпочла, чтобы папа научил ее еще нескольким фразам из rara lingua. С тех пор как ей исполнилось шестнадцать лет, он с неохотой делился заклинаниями. Сначала Одилия подумала, что она провинилась и это наказание, но теперь начала подозревать, что папа считает магию, как и яркое оперение, привилегией самцов. В книгах, которые он теперь позволял ей читать, больше говорилось о гнездовании, чем о колдовстве.
Из его рассказов Одилия знала, что он был всего на несколько лет старше ее, когда ушел из деревни, выбрал себе прозвание по-солиднее и объездил весь мир. Он побывал там, где древние авгуры гадали на внутренностях животных. Он разговаривал со стаями ибисов на Ниле и отразил атаку медных когтей гаганы на островке, затерянном в Каспийском море.
Но он так и не рассказал, как ему удалось то, что по силам лишь настоящему чародею, – поймать гербового орла. Одилия и сердилась на отца за скрытность, и гордилась им.
Гербовый орел