Южной Каролины. Сам Стив Сперьер, бывший игрок, а ныне знаменитый футбольный тренер, посмотрел один из наших матчей и потом пожал Дойлю руку и сказал, что будет за ним следить. Но Дойль был не уверен, что хочет поступать в колледж.
Когда он сказал мне об этом, я ответил:
– Ты что, с ума сошел?
Он с горечью покосился на меня, но промолчал.
– Чтоб тебя, Дойль! – продолжал я. – У тебя есть шанс играть за университет, и ты его профукаешь? Футбол – твой единственный выход из этой дыры.
– Никуда я отсюда не выберусь.
Он сказал это так безапелляционно, так буднично, что я на секунду ему поверил, но все же напомнил, что он лучший угловой в округе и посоветовал не пороть горячку.
– Ни хрена ты не понимаешь! – Он толкнул меня в грудь с жесткой усмешкой на лице. – Думаешь, ты самый умный? Думаешь, у тебя от этих твоих книг ума прибавилось? Да на самом деле ничего ты не знаешь.
Я подумал, что драки не миновать, но он просто ушел, ссутулившись, опустив голову и засунув руки в карманы спортивной куртки. На следующий день он снова был таким, как всегда, ухмылялся и сыпал острыми словечками.
Но чаще Дойль бывал угрюмым. Он стыдился своей семьи – все в городе смотрели на его родных сверху вниз, и каждый раз, когда я заезжал за ним, я видел, что он ждет на дорожке, как будто надеясь, что я не замечу, какая убогая у него жизнь: дом-развалюха с крышей из рубероида, свора собак бегает по неухоженному участку, тут же болтается какая-нибудь из сестер, беременная неизвестно от кого, и старик отец, от которого за версту разит крепленым вином. Я думал, что его пораженческие настроения из-за этих жизненных обстоятельств, но не понимал, как глубока его рана и как важны для него даже самые мелкие победы.
В ту осень в графстве Калливер только и говорили, что об исчезновении трехнедельного младенца, Салли Карлайл. Полиция арестовала мать девочки, Эмми, за убийство, потому что объяснения были откровенно бредовые – она клялась, что ее дочь унесли граклы, пока она развешивала белье, но также свидетели припомнили, как Эмми говорила, что никогда не хотела ребенка. Люди качали головами, пеняли на послеродовую депрессию и вспоминали, что Эмми всегда была сумасбродкой, ей вообще не стоило заводить детей, и двоим старшим повезло, что они выжили. Я видел ее фотографию в газете – ничем не примечательная, пухленькая женщина в наручниках и кандалах, – но не мог вспомнить, попадалась ли она мне на глаза когда-либо раньше, хоть и жила всего в паре миль от города.
В последнюю неделю про граклов пошли и другие слухи. Житель Кресент Крика рассказал, что утром по небу летела стая, такая огромная, что закончилась она только минут через пять. Три девушки лет восемнадцати клялись, что граклы облепили их машину так плотно, что они даже друг друга не могли разглядеть, пока не включили свет.
Ходили и другие истории менее надежных свидетелей, и самая поразительная и невероятная – рассказ пьяницы, который лег проспаться в канаве близ Эдинбурга. Он отрубился рядом со старым сараем без крыши, а когда проснулся, увидел, что здание чудом покрылось блестящей черной черепицей. Пока он чесал в затылке, дивясь этой неожиданности, крыша взлетела вверх, хлопая крыльями, и распалась на тысячи и тысячи черных птиц, к которым присоединялись все новые, – он утверждал, что граклы заполнили весь сарай. Они выстроились в колонну, широкую и темную, как торнадо, которая поднялась в небо и исчезла. Хозяин фермы подтвердил, что нашел в сарае несколько десятков мертвых птиц, и некоторые выглядели раздавленными, но, узнав о предположении, что граклы в таком количестве набились в сарай, только усмехнулся. Я тут же вспомнил о черном диване на озере Уорнок, но сразу списал это на действие пива и травки. Однако пересуды не смолкали.
В нашем уголке Южной Каролины граклов называют дьявольской птицей, и не только за то, что они грабят гнезда. Это крупные птицы примерно в фут длиной, с блестящими черными с фиолетовым отливом перьями, глазами лимонного цвета и острыми клювами. Издали их часто принимают за воронов. Говорили, что большая стая граклов скрывается на островах Барьер, ожидая распоряжений дьявола; рассказывали также, что их завезли в наши края капитан Черная борода со своими пиратами. По преданию, Черная борода, посол Сатаны на Земле, сам управлял стаей, а когда он умер, каждой птице перепал клочок его бессмертной души, а вместе с ней – и различные злодейства. Лишившись его руководства, они творили зло бессистемно, не соблюдая рационального закона причины и следствия.
Говорили, что у них ядовитые клювы, что они умеют подражать человечьему голосу, да и на более мудреные штучки способны. Библиотекарша послала в газету письмо с выдержкой из книги восемнадцатого века, в которой говорилось о том, как путешественник набрел в этих диких краях на старую мельницу и увидел, как она задрожала и исчезла, рассыпавшись на стаю граклов, «построивших ее подобие из мириадов своих тел, которым словно великий скульптор придал оттенок и форму потемневших от времени досок». Ее письмо разоблачил профессор колледжа, представив свидетельства того, что автор книги был известным курильщиком опия.
Отец Джейсона Кумбса – его сын, афроамериканский гигант, почти такой же внушительный, как таунтонские нападающие, был в нашей команде сильнейшим теклом – проповедовал в негритянской церкви рядом с кафе «Неллис», на западе города, и каждый год произносил проповедь, поминая «дьявольскую птицу» с драматическими восклицаниями, притопами и прихлопами. Завывая и рыча, он напоминал, что зло всегда на страже, всегда готово
