Вопреки голосу разума, я втянулся в лихорадочную суматоху Таунтонской недели. Да и как было остаться в стороне, если все население Эдинбурга твердило, что мы на волосок от победы, и давало тактические советы. В каждой витрине красовались плакаты «ПИРАТЫ, ВПЕРЕД!». Собрания болельщиков переросли в массовую истерию – одна танцовщица из команды поддержки сломала щиколотку, исполняя беспрецедентное тройное сальто, но, даже когда ее выносили из спортзала, она продолжала размахивать помпонами и выкрикивать речовки. Даже Кэрол, которая распустила обо мне слухи по всей школе, поцеловала меня в губы и сказала: «Порви их». Но к середине недели реальность достучалась до моего сознания, когда я посмотрел запись тренировки таунтонского внешнего лайнбекера, игравшего также за команду штата, – парня по имени Симпкинс, под номером пятьдесят пять. Тренер Татл планировал запустить меня через середину поля, где пятьдесят пятый был готов в любой момент разорвать меня надвое. Плечо мое еще не совсем зажило, и я серьезно подумывал о том, чтобы врезаться им в стену или дверь и выйти таким образом из игры. В четверг, после тренировки, я лег поспать, и мне приснился пятьдесят пятый. Он стоял надо мной в черной форме (Таунтон специально для игры с Эдинбургом заказал черную форму) и сжимал мое окровавленное плечо с оторванной рукой, как трофей.
После дневного сна я пошел прогуляться в центр города, чтобы отделаться от воспоминания о том, что мне привиделось, и наткнулся на Джастина Мехью, нашего квотербека, сбитого, мускулистого парня с каштановыми волосами до плеч. Он мрачно сидел на бортике тротуара перед дверью «Тейсти- Фриз». Я сел рядом, и он сказал, что беспокоится о том, выдержит ли линия нападения.
– Восемьдесят седьмой меня в прошлом году чуть не убил.
– Расскажи, – попросил я и признался, что тоже тревожусь насчет пятьдесят пятого. – Если увидишь, что он на меня наступает, не делай мне передачу – я сначала буду защищаться, а только потом вспомню о том, что надо мяч ловить.
– Если что-нибудь увижу за этими жирдяями защитниками, так и сделаю. – Он харкнул и выплюнул мокроту. – Татл – придурок бестолковый. Ни хрена не умеет планировать игру.
Разговор замолк. Потом Джастин что-то вякнул насчет не пойти ли нам в «Снейдс», и тут мимо прошаркал мистер Пеппер, бывший школьный уборщик. Шел он медленнее, чем обычно, и казался каким-то потрепанным. Мы окликнули его: «Добрый день, как дела?» Хотя он был старичок разговорчивый, он на нас и не оглянулся. «Эй!» – позвал я громче. Не оборачиваясь, он проговорил тихим, хриплым голоском: «Да пошел ты!»
Мы провожали его взглядом, пока он не повернул за угол.
– Что он, правда меня послал? – Я не мог прийти в себя от изумления.
– Наверное, опять запил. – Джастин поднялся на ноги. – Ну так что, пойдем в «Снейдс»?
– Почему бы и нет, – согласился я.
Когда я пришел на игру, прожекторы горели, а трибуны на поле «Пиратов» были уже наполовину заполнены. Среди зрителей были в основном болельщики Таунтона, и они уже начали праздновать победу, горланя и задираясь; их отделили от болельщиков Эдинбурга цепью, но, когда страсти разгорелись, толку от нее было мало. Они всегда приводили больше народа, чем могло поместиться на трибуны, и лишние отправлялись на боковую линию, за скамью «Бойцов». Для них этот матч был все равно что в родном городе. Доска счета была украшена чернобородым пиратом с саблей, и после каждого забитого мяча веселая улыбка на его физиономии сменялась гримасой комичного испуга.
Мы переоделись в закрытом закутке типа бункера на задних рядах трибун, и атмосфера там стояла, как в камере смертников перед расстрелом: парни сидели перед своими шкафчиками с обреченным выражением на лицах. Только Дойль был, похоже, в хорошем настроении – он насвистывал себе под нос, ловко прилаживая наплечники. Его шкафчик был рядом с моим, и, когда я спросил, почему он такой веселый, он подался ко мне и прошептал:
– Я сделал, как ты сказал.
Я офигело уставился на него:
– Чего?
Он осмотрелся по сторонам, проверяя, не подслушивает ли кто, и сказал:
– Я им автобус «починил».
Я сразу представил себе, как Дойль над разбросанными по автостраде телами признается полицейскому: «Я просто сделал все, как Энди сказал». Прижав его спиной к двери шкафа, я спросил, что конкретно он сделал.
– Ну ты, полегче! – Он вырвался, двинув мне локтем в подбородок. – Я им шланг подачи топлива перерезал, понял?
– Тогда они просто вызовут другой автобус.
– Вызвать-то они могут, – сказал Дойль. – Но у всех остальных шины порезаны… как мне говорили. – Он со значением подмигнул. – Расслабься, чувак. Дело в шляпе.
Паранойя у меня сменилась облегчением, и мне сразу полегчало. Мы пошли на разминку. Команда Таунтона еще не приехала, и с трибун доносился беспокойный гул. Пока мы разминались, тренер Татл переговорил с администрацией. Я пробежался, поймал несколько закрученных подач Джастина. Поле под прожекторами было ярко-зеленым, мягкая свежеподстриженная трава пахла свежестью, линии белели ярко и четко – нависший надо мной призрак пятьдесят пятого отступил. Издалека доносилось чириканье наших черлидеров: «Силен и отважен каждый Пират! Пираты Эдинбурга всех победят!»
Татл отослал нас в раздевалку и снова отправился на переговоры с администрацией.