буквального, и символического. Прежде чем измениться, мы должны представить себе это изменение. А если в вас не осталось духа, чтобы начать в воображении этот путь, обратитесь к земле. К лесу. К реке. Коснитесь коры живого дерева. Проводите глазами синицу. Восхититесь совершенством стрекозы. Упорством крысы. Уйдите от бетона и стен. Вступите в жизнь. Дышите.
Хороший психолог-консультант тоже может показать вам дорогу – в этом я убедилась.
Грегори Фрост
Заслуженное наказание Кригуса Максина
Сегодня утром, когда я читал последнее письмо от брата, кое-что любопытное напомнило мне о том, что произошло лет двадцать назад, весной 1908 года. В ту весну Мэри пришлось продать отцовскую ферму, и почти все жители долины приехали на распродажу сельскохозяйственной техники, инвентаря и всего прочего. Подозреваю, что многие из них завышали ставки, потому что сочувствовали Мэри.
В прошлую осень ее папаша взял да и бросил ее там одну. Матушка Марии умерла, когда рожала ее на свет, а братьев и сестер у нее не было. Может быть, это было и к лучшему, ведь Кригус Максин фермер был никудышный, а человек еще и того хуже.
Мы, мальчишки, собирались там в этот день целой оравой, болтая о разных разностях. На ферму нас взяли с собой наши родители, но мы ничего не покупали, и нашим мнением никто не интересовался. Вот нас и отпустили на все четыре стороны.
Хоть ночами уже стало холодать, в тот день стояла адская жара, и мы сидели на брикетах сена у стены сарая. Сено спрессовала Мэри собственной персоной, и все мы украдкой косились на нее через двор, не желая показать, насколько нас это впечатлило. Не сомневаюсь, что в пятидесяти милях окрест не было ни одного парня, который бы не был в Мэри влюблен. Она была на год старше меня, и в любых проказах могла дать фору кому угодно из нас, пацанов.
Когда началась распродажа домашней мебели – помню, как раз торговались за круглый столик, – к нам подошел доктор Макфиллими. Док был человек долговязый и сухощавый, пользующийся всеобщей если не любовью, то уважением за свои учтивые манеры и целительские таланты. У доктора, был, как говорится, глаз-алмаз. Только взглянет на больного – и сразу понимает, что делать, даже когда вроде бы ничего и не поделаешь. Среди взрослых, наших отцов, он славился еще и красноречием, особенно после пинты-другой пива. В его устах даже самые заурядные события превращались в сказку.
Так вот, было уже за полдень, когда он уселся рядом с нами на сено и сказал:
– Ну, молодые люди, о чем толкуете?
Дейви Крокет (клянусь, его так и звали) ответил:
– Да сами небось знаете, док. Переживаем за Мэри и думаем, что с ней теперь будет.
– А еще, – добавил я, чтобы не отстать от шутника Дейви, – думаем, что, может, теперь она получше заживет, без этого Кригуса Максина.
Док вытащил свою глиняную трубку и кисет из чертовой кожи и принялся набивать трубку.
– Что же, – проговорил он, не отрываясь от своего занятия. – Она ведь вам как родная. Она вместе с вами выросла, и вы о ней и Кригусе знаете немало такого, о чем родители вам не рассказывали, потому что сами делают вид, что ведать об этом не ведают.
Надо сказать, что мы, ребятня, были с доком Макфиллими так дружны, что он выкладывал нам всю правду даже тогда, когда другие взрослые только хмыкнули бы, отвернулись и заговорили о чем-нибудь другом.
– И, кстати, ты прав, – сказал он, глядя на меня. – Зима у нее была тяжелая, но теперь, без него, ей куда лучше.
– Мой папа сказал, что ее отец убежал с какой-то шлюхой, – вставил Джонни Макклендон. – В Чикаго.
– Что такое шлюха? – спросил Люк Виллет, которому недавно исполнилось восемь.
Док на этот вопрос не ответил, но подался вперед с заговорщическим видом и сказал:
– Парни, я расскажу вам секрет. Я знаю, что случилось с Кригусом Максином.
От того, как он это сказал и как у него заблестели глаза, у меня мурашки по коже побежали. Он откинулся к стене, достал спичку и чиркнул ею о дверную петлю сарая. Все это значило, что док собирается рассказать историю – я увидел, как пара фермеров в задних рядах аукциона толкнули друг друга локтем в бок и направились к нам, увидев, что он разжигает трубку. Секунду спустя он раздавил головку спички коричневыми от никотина пальцами и снова наклонился к нам.
– Кто-нибудь из вас был в городе в прошлом октябре, когда Мэри привезла Кригуса ко мне? Лошадью она правила сама, и, вообще, казалось, одна приехала. Когда она остановилась перед моим домом, я заметил, что она сгорбилась, будто ей неловко сидеть. Пациентов у меня в кабинете не было, и я сразу вскочил из-за стола, чтобы поглядеть, в чем дело.
Кригус лежал в телеге на спине. Когда я вышел, он приподнялся на локте и вроде как подполз к краю. Чтобы слезть, он оперся на лопату, лежавшую рядом с ним. Проходя мимо Мэри, я покосился на нее, но она сидела, разглядывая свои ладони так, будто поводья стерли на них кожу, и она не знает, что делать дальше.
А старик ее уже ковылял вдоль телеги, всем весом опираясь на лопату и приволакивая ногу. Я спросил его: «Что с тобой стряслось, Кригус?» Когда он подошел поближе, я почуял запах спиртного, который выпаривался из него на солнышке и увидел, что виски у него чуть не из глаз льется – не хотелось бы мне, парни, когда-нибудь вас увидеть такими.
