Он попытался выскочить из кресла, но только свой чурбак сшиб. Чурбак откатился, а Кригус так ударился пяткой об пол, что от боли зубами заскрипел.
«Девчонка моя собственность – такая же, как и конь! Я могу с ней сделать все, что захочу, и никто мне за это слова не скажет. Я в церковь хожу не реже тебя, док, и не реже кого другого. Бога я больше боюсь, чем все вы, вместе взятые».
«Ну да, разумеется, – отвечал я. – У тебя ведь больше причин его бояться, чем у всех твоих соседей». Мы оба знали, о чем я говорю, и прикидываться не было смысла.
«Уходи и не возвращайся! – крикнул он мне. – Пусть нога у меня хоть сгниет, а тебя я больше на порог не пущу!»
– Удивительно, что мать Мэри прожила с этим сукиным сыном достаточно долго, даже ребенка родила. – Доктор замолчал. Его трубка потухла. Он так увлекся своим рассказом, который начал для нас, детворы, что теперь удивленно вздрогнул: вокруг собралось человек десять взрослых, которые слушали с серьезным и чуть смущенным видом. А смущало их, конечно, то, что они сами все прекрасно знали о Максине, но помалкивали. Думаю, все они понимали, что от дока Макфиллими ничего не утаишь.
Он выбил пепел из трубки, снова раскурил ее и продолжал:
– Я попросил Мэри при каждом ее приезде в город заходить ко мне, а если меня нет дома, то в мой кабинет. Раны у нее быстро зажили, но конь все-таки умер, ничего не поделаешь. Она даже из конюшни вытащить его не могла – только попоной накрыла. Нога ее отца уже должна была зажить, но старый дурак никак не мог дать ей отдых. Бывало, напьется, станет бранить дочь за ее стряпню, кинет тарелку в камин, а потом бросится на Мэри, от ярости даже забыв, что он на ногах не держится. Я попросил ее передать, что, если он не будет осторожнее, ногу придется отнять. Зря я это сделал – когда Кригус узнал, что я с ней разговаривал, он опять попытался подняться и ее избить. Горбатого, как говорится, могила исправит. Никогда, мальчики, не будьте как Кригус Максин.
Еще некоторое время доктор курил молча. Наконец я не выдержал:
– А дальше что случилось?
Доктор ткнул трубкой в моем направлении.
– А дальше, Томас, первого ноября Кригус Максин сам подкатил к моему дому на своей телеге. Совсем один. И на козлах рядом с ним лежал дробовик. Он слез с телеги, чуть не подпрыгивая от злости. Он соорудил себе костыль из рогатины, а может, Мэри его смастерила. Как бы там ни было, смотрю, хромает он на этом костыле вперед, зажав дробовик под мышкой. Я заметил, что пальцы у него на ноге хоть и покраснели от холода, но выглядели нормально. Несмотря на всю свою дурость, он выздоравливал. Он злобно посмотрел на меня своими налитыми кровью глазами, вскинул дробовик и сказал, что я его неправильно лечу. А дочь свою обвинил в том, что она пыталась его отравить.
Отец Макклендона, шериф, посмотрел на него стальным взглядом и спросил:
– Думаешь, она и правда хотела, док? Ты считаешь, что эта девушка отравила своего отца?
Услышав такое, док удивленно заморгал.
– Ты что, Рори, – сказал он. – Не дури. Хотя я бы ее не стал обвинять, даже если бы она ему голову топором раскроила, но все дело в том, что я знаю, что с ним случилось, как и сказал уже этим парням. С этого я и начал свою историю.
Шериф, недоумевая, нахмурился:
– Погоди. Значит, ты все это время знал, что произошло, и ни словечка не сказал? Мы зимой все окрестности прочесали, его разыскивая. Он сбежал от долгов. Почему, ты думаешь, она распродает почти все имущество?
– Я ничего не сказал, потому что это ничего бы не изменило. Старый злыдень сбежал, ферма досталась его дочери, и никто это не собирается оспаривать. Долги бы все равно не исчезли, и Мэри их выплачивает, а как выплатит, станет полноправной хозяйкой фермы, если только захочет.
Макклендон фыркнул, но все же спросил:
– Ну так и что же с ним случилось?
– Сейчас я до этого дойду, – сказал док. Он взял банку и сделал еще один долгий глоток прозрачной жидкости. – Я собирался рассказать об этом мальчикам, но раз уж ты пришел, то наверняка тоже захочешь услышать эту историю, а может быть, и арестовать меня, кто знает.
Собравшиеся – да и мы, мальчишки, – испуганно переглянулись. Неужели наш добрый, честный док Макфиллими собрался признаться в убийстве?
– Я сказал Кригусу: «Я хочу показать тебе кое-что в конюшне». «Что еще?» – раздраженно спросил он. «Ты ведь забил свою лошадь до смерти, – сказал я ему. – Вот я и решил предложить тебе взамен другую лошадь, да не простую». Он хотел, чтобы я привел лошадь к дому, но я не согласился. Тогда он с ворчанием и проклятиями по плелся за мной. Мы зашли в темную конюшню, и я спросил его: «Ты помнишь, какой сегодня день?» «Разумеется, – фыркнул он. – Первое ноября». «Точно, – согласился я. – А знаешь ли ты, что мои предки родом из Ирландии?» – «Ну да, но мне-то что за дело?» – «А дело все в том, что в Ирландии бывают такие парни, которых называют „пука“. Они и вообще ребята хоть куда, а первого ноября у них к тому же просыпается дар ясновидения. Это значит, что пука может заглянуть в будущее и увидеть, как все обернется, а если окажется в настроении, то и с тобой своими знаниями поделится».
Кригус поморгал и спросил наконец: «Ну и что?»