пить только воду, а есть свою добычу. Под силу ли мне такое?
Я застал Креузу с ножом в руке, она уже поднесла лезвие к своей шее.
– Остановись! – Я схватил ее руку с занесенным ножом и почувствовал, какая она маленькая по сравнению с моей. – Сестра, умоляю тебя! Как бы ни была тяжела наша жизнь, она лучше, чем блуждания в беззвездных потемках.
– Здоровый стал, как бык, а все бы тебе на звезды глядеть, – усмехнулась она. – Я просто собиралась обрезать волосы.
Она была в коротком хитоне, а рядом на сундуке лежал плащ, хотя погода стояла жаркая.
И тогда я понял:
– Ты уходишь?
– Да, – прошептала она. – Такова моя судьба.
– Стать безымянной, бездомной странницей? О нет, Креуза!
– А что я еще могу сделать? Дед не позволит мне посвятить себя Артемиде и на всю жизнь сохранить девственность. Пока я живу в его доме, я должна подчиняться его воле. – Она похлопала меня по руке. – Вот я и ухожу. Я буду искать богиню всю свою жизнь, и, может быть, она сжалится надо мной и позволит мне ее найти.
– А если нет? Креуза, что тогда?
Глаза ее наполнились слезами.
– Не знаю. Я не знаю, что мне еще делать.
Я взял ее руки в свои. Они были такие холодные! Я посмотрел ей прямо в глаза, блестящие от непролитых слез.
– Не уходи. Подожди хоть немного. Когда ты уйдешь, ты уже не сможешь вернуться назад. Еще есть время.
– Время для чего?
– Я что-нибудь придумаю, – пообещал я ей. – Я в звездах прочту, что делать. В их узоре, в их танце.
Креуза покачала головой. Она не верила, что в ночном небе есть ответы. Но она отложила нож, снова заколола волосы и свернула плащ.
Как я была глупа! Я ведь с самого начала могла предположить, к чему приведет мой побег.
Когда я сидела и пряла под большим деревом во дворе, вошел старый друг деда, седой и скрюченный, как посох, которым он нащупывал дорогу.
Пророк Тиресий.
Я бросилась к его ногам, схватилась за подол, с мольбой глядя на него. Я не поднялась с колен, и старый пророк сам склонился на мой шепот:
– Пророк, боги ослепили тебя за то, что ты увидел, – умоляю, открой мне тайну твоего превращения!
– Вставай, – сказал он, – посиди со мной. Неужели дочь дома Кадма хочет стать пророком? Или ослепнуть и постареть? Последнего достичь легко, достаточно долгих лет и терпения.
– Но у меня нет времени!
– И терпения, судя по всему тоже.
Я взяла свое веретено и протянула ему.
– Помнишь это? – спросила я. – Помнишь то время, когда ты носил женское тело, как свое собственное?
Я никогда не верила в эти россказни. Тиресий такой сухой, некрасивый, корявый, бородатый – мужчина до самых кончиков ногтей. Но когда он взял у меня веретено, то продолжил прясть, скручивая и натягивая нить с уверенностью, которой не знают мужские руки.
– Это правда! – ахнула я. – Ты был женщиной, и твоя мужественность вернулась к тебе только через семь лет.
– Но ты ведь не о моей мужественности хочешь поговорить, маленькая царевна.
– Как раз о ней!
Пророк отодвинулся от меня на скамье, и я засмеялась:
– Да нет, не об этом. Совсем не об этом!
Тиресий пожал плечами и засмеялся сам.
– Тогда о чем же?
– Я хочу уйти из отцовского дома.
– И уйдешь, когда тебя выдадут замуж.
– Я не хочу замуж. Я хочу уйти за богиней.
– Ты спросила разрешения у родных?
– Они только смеются надо мной. Они говорят, что девушка сама не знает, чего хочет! – горячо проговорила я. Старик кивнул. – А когда я клянусь, что знаю, они отвечают, что царевна должна выйти замуж, чтобы продолжить свой благородный род.