Кейт напряженно улыбнулась:
– Пора тебе домой, Корвин. Сегодня ведь Хэллоуин, и на прогулку скоро выйдут всякие твари. Сегодня ночь призраков и эльфов.
– И гоблинов? – подмигнул Корвин.
– Что? – ахнула Кейт, глядя на него с глубочайшей обидой. – Ты меня за гоблина принимаешь?
– А иначе откуда у тебя такой хвост?
Кейт фыркнула. Хвост ее возмущенно хлестнул по сапожкам.
– От родни с материнской стороны, конечно. И думай, что говоришь, а то наутро жабой очнешься.
– У твоей матери тоже был хвост? – поинтересовался Корвин.
– Он у нее был красивей, чем у меня, но она и заботилась о нем лучше. Французский шампунь, немецкие витамины и много упражнений.
– А как насчет ее матери?
Кейт долго глядела на Корвина. Ее хвост застыл, словно окаменев.
– У моей бабушки был всем хвостам хвост. Она умела им чай разливать. И даже одно время путешествовала с бродячим цирком. От нее и остались все эти плакаты. – Кейт сошла с веранды и встала на первой ступеньке, уперев руки в бока и тихо поводя хвостом. – Ты ведь знал ее?
Корвин покачал головой:
– Нет. Но я видел ее как-то раз – только один раз, когда цирк проезжал через наш городок. Мне тогда было лет двенадцать. После этого я уже слишком вырос, чтобы признаться моим друзьям, что до сих пор люблю цирк, но недостаточно повзрослел, чтобы понимать, что все они чувствуют то же самое. Вообще-то, это был последний цирк, который я посетил, пока сам не обзавелся детьми. В тот вечер я шел домой, слизывая с пальцев остатки сахарной ваты, и увидел девушку с львиным хвостом перед старым шатром-паноптикумом – она зазывала зрителей, чтобы вытрясти у них за представление последние центы.
Кейт прыгнула с крыльца на траву и беззвучно приземлилась среди своих плакатов.
– Леди и джентльмены, – воззвала она к невидимой публике. Хоть она и не кричала, каждое слово эхом разнеслось по всей улице, даже за углом было слышно. Ее голос звенел у Корвина в ушах – мимо не пройдешь! – Леди и джентльмены! Всем вам известно, какие чудеса создал Бог за шесть дней творения. Но знаете ли вы, что он сотворил за шесть ночей, в темноте, вдали от людских глаз? – Широкими, медленными шагами подошла она к плакату, на котором красовался клубок тьмы с огромными глазами: – Видели ли вы нашу знаменитую Черную вдову, самое ужасающее чудо природы в истории? Она в шатре – вас отделяют от нее всего десять центов…
Кейт выхватила из кармана куртки сверкающую монетку и ловко завертела ее в пальцах.
– Вы видели настоящего пришельца из страны Оз – нашего Тыквоголового Джека? – Она ткнула в плакат с огромной, улыбающейся оранжевой тыквой с черными пустыми глазами. Тыква красовалась вместо головы на плечах у высокого худого человека – наверное, маска. – И все они здесь, в этом шатре! Чтобы посмотреть на них, от вас требуется всего лишь жалкая мелочь, десять центов – бросьте монетку мне и входите. – Кейт вспрыгнула обратно на крыльцо и распахнула входную дверь. За дверью была темнота. – Если вы сейчас уйдете, то будете просыпаться ночами в темноте и горько жалеть о пропущенном зрелище! Но пока еще не все потеряно! Всего десять центов! Вот такая – крошечная – монетка!
Кейт застыла в театральном жесте, обеими руками показывая на темный дверной проем. Корвин смотрел на ее представление затуманившимися глазами. Он встряхнул головой.
– Ну, вылитая бабушка, – вздохнул он. – И внешне, и по характеру.
Кейт облокотилась на перила веранды:
– Да, мне это уже говорили. – Она пожала плечами. Хвост ее поник.
– Знаешь, – сказал Корвин, – мне всегда было интересно, что за чудо природы была эта Черная вдова и чем она так ужасна.
– Так ты не входил в шатер?
– Нет. Я потратил последний десятицентовик на играх – бросал бейсбольные мячи в молочные бутылки. – Он запустил руку в один из своих глубоких карманов и вытащил старую тряпичную игрушку – лев с облезлой гривой и заводным ключиком в спине. – Сшиб все бутылки три раза подряд и выиграл его. Я назвал его Ралли. Раньше он играл песенку, если его завести.
– Какую песенку? – спросила Кейт.
– Уже не помню. Кажется… – Он закрыл глаза, подумал и стал напевать. Мотив был одновременно и печальный, и беззаботный. Именно такой, который приятно услышать после долгой, тяжелой ночи, на голубой туманной заре, перед восходом солнца. – Но на самом деле она звучала совсем не так… Ну да ладно. Странная штука с музыкой, правда? Помнишь, как она звучала много лет назад, а напеть не можешь.
– А что случилось с Ралли? – Кейт села на верхнюю ступеньку, положив подбородок на руки и обвив ноги хвостом. – В один прекрасный день ты завел его слишком сильно, и у него внутри лопнула пружинка?
– Нет-нет. По правде говоря, я просто однажды положил его куда-то и совсем позабыл о нем. Я нашел его в старой коробке много лет спустя. И играть он просто не стал. Я повернул ключ – и ничего. С тех пор я с ним не расставался, но… он, конечно, так и не заиграл. Как-то я отнес его в игрушечный
