Согласился я потому, что каракка, следующий этап, почти готова, пара недель понадобится на установку мачт, навеску парусов, выучить назначение нового такелажа, а там еще дня два-три поупражняться экипажу на суше и дня три на воде в заливе, это все можно и без моего острого и недремлющего, как считается, взора.
Я велел столяру сделать игрушечные суда, точно такие же, как строим, показывал на моделях, как управлять парусами, как ловить ветер, как под парусами ходить против ветра, что вообще кажется немыслимым.
Из меня вообще-то моряк никакой, но когда в руках распечатанная подробнейшая инструкция, то, уча других, учишься и сам, и до того, как более продвинутые суда выйдут в плавание, даже я смогу управляться с рулем и парусами.
Руль, кстати, будет закреплен намертво, рулевое весло уходит в прошлое вместе с такой мелочью, как когги и драккары.
Фицрой, как и остальные, с недоумением и восторгом смотрел, как к вершине мачты протянули легкую веревочную лестницу, немыслимое раньше, когда мачта была просто высоким шестом, а тут ее мастерили из трех стволов дерева, подгоняли в одно целое, так что да, на верхушке мачты сделали, как я его назвал, воронье гнездо, где будет сидеть самый остроглазый и высматривать корабли или берег.
Но хотя лестница — это здорово, но я заставлял карабкаться и по канатам. Лестниц не напасешься, да и нельзя корабль опутывать ими, и так канаты и растяжки всюду, ходить мешают, но канаты необходимее, они служат не только для лазания.
Сам он облазил весь корабль сверху донизу, но признался, что когда столкнем в воду, на борт подняться просто убоится. Сам корабль хорошо, но если бы ползал по суше…
— Привыкнешь, — заверил я. — Что ты то боишься, то не боишься? Получилось же на том суденышке? А чем крупнее корабль, тем безопаснее.
Он тяжело вздохнул.
— Тебе хорошо, нахватался магии! Везде выручает… Вон даже тот мерзкий колдун почуял своего, колечко передал… смотри, чтобы палец не отгрызло.
Я кивнул, соглашаясь, но Фицрой выглядит таким обиженным, словно мне дали большую сладкую конфету, а ему только показали и спрятали за спину, что я сказал неожиданно даже для себя:
— Фицрой, магии… не существует.
Он посмотрел в изумлении, потом нахмурился.
— Что-то не то говоришь… Я же вижу, как появляются те магические арбалеты в твоих руках… Это что, не магия?
— Нет, — ответил я. — Давай отойдем в сторону, чтобы занятым людям не мешать… А теперь держи.
Он с недоверием принял из моей ладони «увеличиху», двояковыпуклую линзу, которые раньше широко использовались в подзорных трубах, биноклях, телескопах, микроскопах, теодолитах и прочих приборах, в том числе и просто так, как лупа для часовых мастеров или для чтения слабовидящим.
— Возьми двумя пальцами за края, — велел я, — и держи вот так… А вторую руку вот так…
Он послушно сделал как указано, я чуть подправил руку с линзой, Фицрой ждал в напряжении, вдруг вскрикнул и, выронив линзу, ухватился за кисть другой руки.
— Что это было?
Я сдвинул его ладонь, на кисти краснеет маленькое пятнышко ожога.
— Понял?
— Нет, — отрезал он. — Ужалил невидимый шершень?
— Ты собрал тысячу лучей солнца, — пояснил я, — что просто греют тебе кожу, в один луч. И, понятно, тот один согрел… в тысячу раз сильнее.
Фицрой сказал упрямо:
— Разве это не магия?
— Нет, — сказал я терпеливо. — Вся жизнь и всевсе у нас от солнца. Смотри, деревья едят корнями землю и превращают ее в зеленые листья, вырастают гигантами. Мы рубим их, пилим, раскалываем на поленья, а потом жжем на кострах, в каминах, печах, и это дает нам тепло. Но можно пользоваться солнечной силой и напрямую! Вон как ты согрелся…
Он нагнулся, пошарил в траве и, отыскав линзу, принялся ее рассматривать, не забывая почесывать обожженное место.
— И что… Это будет срабатывать каждый раз?
— Проверь, — посоветовал я. — Только наводи не на руку, а на что-нибудь… Давай вот на эту травинку. Высохла достаточно… Нет, держи так, чтобы все лучи собирались в тугой пучок, чтобы получался как бы один луч.
Он проверял и проверял, то отводя руку с линзой на всю длину, то поднося вплотную. С какой-то попытки травинка задымилась, вспыхнул оранжевый язычок огня.
Фицрой завопил от счастья, упал, кувыркнулся, покатался с боку на бок, визжа и вереща, потом вскочил и уставился на меня счастливо сумасшедшими глазами.
— Это и есть… весь секрет магии?
