– Совсем не так, – аж опешил Финист. – Вовсе не это я сказал. Ты выслушай…
Но Мороз не слушал. Не помня себя от горя, владыка буранов спрятал лицо в ладонях и прошептал:
– Только внучка теперь осталась у старика… только внучка… Бедная моя Снегурочка…
– Сочувствую горю твоему, – негромко произнес Финист. – Всем сердцем сочувствую. Но внемли же голосу разума, Мороз…
– Какому еще голосу разума?! – рыкнул тот. В горнице резко похолодало. – О чем ты там сказать мне хочешь, душа соколиная?! Говори, пока цел!
– Сказать я тебе хочу, что морозя русские земли, ты Кащею на руку играешь, – терпеливо объяснил Финист. – Того именно он и хотел. Обманул он тебя, вокруг пальца обвел.
– Как так? – гневно насупился Мороз.
Однако ярости в его голосе уже не слышалось. Он взмахнул рукой, доставая из воздуха искрящийся рог, полный чего-то белого, исходящего ледяным паром. Резко выдохнув, дед Мороз опорожнил сосуд, утер седые усы и уже спокойно потребовал:
– Говори.
Финист неторопливо, рассудительно изложил свои мысли. Все то, что уже сказал Зюзе. И с каждым его словом владыка буранов все более каменел лицом – так уж ему стало досадно, что его, Мороза, нахально провели.
Он-то сам был в тот день в таком гневе, в таком горе, что ничего не заметил. А потом старику вовсе не до того стало, чтоб какие-то мелочи припоминать. Может, потом бы он таки спохватился… а может, и нет.
И теперь Морозу стало нестерпимо стыдно. Суровый, но добрый, он тут же пообещал Финисту поумерить лютость, вернуть обычную зиму, как во все годы бывало.
– Только это не враз будет, сам знаешь, – буркнул он. – Не могу я просто мановением длани холод убрать – не от меня одного тут дело зависит… Еще седмицу-другую придется потерпеть, прости уж…
– Потерпим, дедусь, потерпим, – кивнул Финист. – Лишь бы только не слишком долго. А то сам понимаешь…
– Понимаю, друже, все понимаю… – вздохнул Мороз. – Вы уж там на меня зла не держите. Братьям передай, чтоб не сетовали.
– Передам, дедусь, передам.
– И вот тебе еще от меня подарочек. В знак, значит, извинения.
Заглянув в белоснежный туес, протянутый дедом Морозом, Финист аж языком цокнул. Щедр оказался подарочек! Целая жменя сияющих сребреников, завернутых в узорчатую тряпицу!
– Благодарствую, дедушка, – поклонился фалколак. – Пригодится мне в дороге – а то у меня в кармане уж давно вошь на аркане…
– Ай, да я не про блестяшки эти говорю! – поморщился Мороз. – Это так, случайно оказалось. Главный подарок-то – скатерть, Финист, скатерть!
– Скатерть?.. Это неужто ж…
– Самобранка это! Ты ее только разверни, молви: «Накорми, скатерочка!» – и все будет! И даже не вздумай отказываться!
А Финист и не думал. Хитроумный оборотень излишней скромностью никогда не страдал, от подарков никаких никогда не отказывался. Коли дают от чистого сердца – зачем не взять, зачем человека обидеть напрасно?
– Вот за это вдвойне спасибо, дедусь, – поклонился фалколак еще ниже. – Еще раз прости, что явился незван, когда горе у тебя такое…
– Да ничего, ничего, являйся в любое время, – махнул рукой Мороз. – Чистого тебе неба, пернатый, попутного тебе ветра. Морозов в ближайшее время поубавлю, не сомневайся. Живите мирно, Кащейки поганого не бойтесь… до весны. Ирием светлым клянусь – коли он этой зимой на Руси покажется, тут ему и упокой споют, паскуде!
Спустя четыре дня Финист вновь ожидал приема у власть имущего. Но на сей раз у земного владыки – великого князя владимирского и суздальского. Всеволода Юрьевича по прозванию Большое Гнездо.
Здесь Финисту посуетиться пришлось подольше. Всеволод Юрьевич, в отличие от Мороза-Студенца, ведать не ведал, что есть на Руси такие братья Волховичи. Оборотничество – оно дело такое, про него всем подряд рассказывать не нужно.
Мало ли что князюшке в голову взбредет? Встанет не с той ноги, квасу несвежего с утра выпьет, да и решит, что это проклятые перевертыши ему кишки не туда завернули. Случалось подобное кое-где.
Вчерась Финист с утра до ночи почти не присел. Ходил по владимирским боярам да дворянам – и не просто так, а с подношениями. Вот когда подарочек Мороза-то пригодился – не скатерть, понятно, а сребреники.
Хотя скатерть тоже пригодилась. Помогла не заботиться о пропитании. Очень удобная оказалась вещица – уселся, развернул, тут тебе сразу и стол накрыт. Кормила, правда, не тем, что пожелаешь, а на свое усмотрение – когда кашами на молоке, когда блинами да пирогами, когда рыбными блюдами. Видно, было там у нее какое-то свое расписание – что в какой день подавать.
Но сегодня скатерть отдыхала. Сегодня Финист позавтракал у княжеского исповедника – святого отца Леонтия. Перемолвился словечком и с сыном его, Александром. Обедал потом уже у воеводы – бравого Дуная.
Ну а к ужину, вот, удалось и за княжеский стол присесть. Финист всегда был оборотист, умел ужом в любую щель проскользнуть.
