– Вообще они, старички, уже всех достали Римом своим! – пожаловался горбун. – Силов уже никаких! Рим, понимаешь, им подавай! В наше-то время!
– Да, достали, – согласился лжеслепец. Он кивнул на бассейн: – Болото вон себе соорудили, в нем кикиморы голые барахтаются, одна срамота. А от болота от ихнего только вонь и комарье… Ладно, – обратился он к своему напарнику, – пора уже и нам… Только без всяких этих Римов.
– Ну их, эти Римы, на фиг, – кивнул горбун. – Болото велим засыпать, гвардию переоденем, кикимор новых наберем. Другое дело – трон. Трон оставим.
Говоря это, он стал снимать с себя грязную хламиду, и под ней оказался вполне узнаваемый полувоенный френч. На ногах были сапоги.
«Ему бы еще усы… и горб как-нибудь вправить, – так и вообще вылитый нынешний вождь», – подумал Васильцев.
Лжеслепец тоже скинул свое рванье, и под ним оказался короткий пиджачок с жилеткой, в которой было аккуратно проделано отверстие для глаза. Шею украшал галстук в горошек, на голову он успел надеть кепку, тоже весьма узнаваемую. И вдруг прокартавил:
– В общем, вег’ной дог’огой идем, товаг’ищи!
Этой «верной дорогой» они прошагали к трону и одновременно уселись на нем.
– О! – обрадовался лжеслепец, или кто он теперь? – И капустка, смотри, осталась!
Вместе они минут пять уплетали капустку; тем временем и «сенаторы» уже потянулись к трону. Скоро и они снимут эти тоги, подумал Васильцев, впервые приглядевшись к их лицам. Вон тот, с козлиной бородкой весьма смахивал на товарища Калинина, а тот, полный, с маленькими усиками, – ну чем не товарищ Жданов?
– Ну, что надо сказать? – спросил их горбатый.
И недружно грянуло:
– Le Roi est mort, vive le Roi! Le Empereur est mort, vive le Empereur![27]
Потом еще и еще раз, все более уверенными и радостными голосами.
Смена власти свершилась! И – боже! – как этот мир, которого не должно было быть, походил на тот, другой, наземный, такой же, в сущности, почти нереальный и такой же жестокий!
Император произнес короткую тронную речь.
– За нами будущее! – провозгласил он.
Толпа загудела одобрительно, но он оборвал этот гул мановением руки и продолжил:
– А почему за нами будущее? – И сам же ответил на свой вопрос: – Потому что, хотя они там богатые (он указал куда-то на потолок, видимо, имея в виду весь наземный мир), но мы – духовные!
Васильцев вспомнил тот, другой мир, где совсем еще недавно от голода процветало людоедство, так что считать его слишком богатым едва ли приходилось. Впрочем, смотря с чем сравнивать. Большинство здешних обитателей жило, возможно, и похуже. С жиру не станут люди поклоняться помойкам, как идолам.
– Да, мы бедные – но мы духовные! – подтвердил второй вождь.
– Бедные – но духовные!.. – едва не прослезился «товарищ Калинин».
– Бедные – но духовные! – с жаром воскликнул «товарищ Жданов».
Дальше уже вся толпа кричала, постепенно входя в раж: «Бедные, но духовные! Бедные, но духовные! Ыш анабузык беш!..»
Вот когда Васильцев понял смысл этих загадочных слов, слышанных им здесь прежде. Он тогда думал, что это какой-то боевой клич…
Впрочем, это и был такой боевой клич: «Бедные – но духовные!» Вот и там, в стране, ощетинившейся танками против остального мира, возможно, в этот самый момент люди выкрикивают на каком-нибудь своем собрании ту же самую мантру: «Бедные – но духовные! Ыш анабузык беш!»
А может, где-то внизу, под этим полом, существует какой-то третий мир, а под ним – четвертый, и везде раздается тот же крик: «Бедные – но духовные! Бедные – но духовные! Бедные – но духовные!..»
Наконец новый император жестом оборвал этот шквал неистовства.
– Однако лимузин – сменить! – приказал он.
Со сменой монархов стремительно менялись и традиции.
– Надоел, пг’аво, – грассируя, согласился новый король. – Хоть мы бедны и духовны, но все же как-то стыдно, батеньки.
«Сенаторы» (или кем они там числились нынче) дружно закивали.
– А с этой машиной как быть? – решился спросить Вонмиглас.
– А ну его к чег’ту, этот дг’андулет! – прокартавил второй вождь. – И неожиданно предложил: – Вот этим отдадим (он кивнул в сторону Кати и Васильцева), пусть на нем отсюда и уматывают, а то уже, пг’изнаться, надоели!
– Мне тоже надоели, – сказал его напарник, – пускай и вправду уматывают.
Значит, отпускали. Да еще с таким царским подарком! Это было странно и вызывало у Юрия всякие подозрения.
