– Давай, родимый, не подведи! – ответил пилоту Мартюшов и хлопнул того по плечу. – Зона, Зона, что ж ты с нами делаешь?..
Вот оно, счастье, – просто увидеть деревья, почувствовать запах сухой травы, прижаться к земле и жить… Радоваться каждому моменту этой странной, этой опасной и в то же время такой замечательной жизни…
– Вы в норме? – Ученый, не так давно интересовавшийся здоровьем майора, теперь подошел к Калинину, который стоял, облокотившись о хвост вертолета, глядя в туманную дымку.
– Я только сейчас понял, как это страшно – умереть, – офицер обернулся к собеседнику.
– Может, валерьянки? Это помогает.
– Нет, – капитан отрицательно покачал головой. – А вы, видно, привычны к такому.
– К опасности? Привык уже давно. И вы привыкнете. Главное, почаще говорите себе: «Я – Алиса, которая попала в Страну чудес».
– Да, конечно. Я просто наслушался рассказов про зомби, которые бродят у Озера.
– Ну, до Озера еще километров семь по прямой, – доктор указал в туман. – Вот там, в Большом лагере, действительно жарко. Зомби так и лезут напролом. А здесь спокойно, как на курорте.
Ученый хлопнул себя по бедру, где располагалась кобура с пистолетом.
– Против зомби?
– Против них, родимых, – собеседник улыбнулся. – Меня зовут Афанасий Александрович. Фамилия – Митяев.
Он протянул капитану руку, и Калинину на миг показалось, что в глазах доктора нет ни доли искренности. И руку подал, лишь чтобы успокоить разволновавшегося военсталкера.
Да и какого, к черту, военсталкера.
Калинин ведь и в Зону впервые попал.
– Калинин. Капитан Калинин, – он пожал жилистую ладонь собеседника.
– Ну, что же, капитан Калинин, рад знакомству.
Опытный врач, Афанасий Александрович Митяев понимал, что, пережив такое потрясение, Калинин замкнется в себе. Он тоже переживал подобное, попав в Зону. Ничего, пройдет.
– Идемте, капитан, нам пора, – Афанасий Александрович указал Калинину в сторону лагеря.
Большой лагерь – форпост науки на мертвых землях Зоны – располагался в полукилометре от вертолетной площадки и представлял собой одноэтажное здание, собранное из массивных бетонных блоков и облицованное стальными и свинцовыми пластинами, которые должны были, как понял Калинин, экранировать излучение.
Весь научный комплекс, включавший в себя главное здание, два сооружения поменьше и кучу строительного мусора, оставшегося после сборки основной базы, был обнесен трехметровым забором из толстолистовой стали. Ну, и наверняка подключен к мощному генератору, чтобы местная живность держалась подальше от ограждения, через которое пущено напряжение.
Почему вертолетная площадка и несколько хозяйственных построек находились не в периметре лагеря, осталось для Калинина загадкой.
Он пристально посмотрел на ушедших далеко вперед пассажиров вертолета, задержав взгляд на пилоте, который чудом посадил винтокрылую машину. Мысленно поблагодарив идущего к лагерю доктора, капитан двинулся следом за колонной.
Плотные клубы тумана, подобные бутафорскому дыму, используемому при съемках фильмов ужасов, подступали к самым ногам, но когда Калинин делал очередной шаг, туман расступался, открывая взору асфальтированную дорогу. Через полминуты доктор Митяев уже скрылся из виду, а вертолет едва заметно вырисовывался в поднимающемся до небес тумане.
Жуткое ощущение. Такой туман стоит перед рассветом над реками в мире живых.
Да что же за мысли лезут в голову!
Калинин вновь оглянулся, но плотные белые клубы уже скрыли и вертолет, и оставшегося около вертолета человека.
В мире живых…
А тут смерть – зло без масок и вкраплений. Во всем здесь чувствуется злая сущность.
– Ну вот, на бесовщину потянуло, – заговорил капитан, но собственный голос показался ему тихим и испуганным.
Теперь он не видел ни вертолета, ни лагеря с ушедшими к ограждению людьми. Различим был лишь участок дороги на два-три метра в обе стороны – и больше ничего.
Капитан развернулся лицом туда, где должен был быть лагерь, и замер, увидев, как из белёсой пелены к нему приближается чья-то неясная тень.
Человек этот ступал по земле так тихо, что капитан не слышал его шагов.
А может, это сердце колотилось так громко, что он не услышал…
– Афанасий Александрович? – капитан прищурился, пытаясь разглядеть приближающегося.
И разглядел-таки… Дыхание перехватило – Калинин не мог ни вскрикнуть, ни выдохнуть. Рука, метнувшаяся было к кобуре, замерла, и лишь кончики
