– Ты навещала…
– Разве миссис Пейдж вам не сказала?
– Конечно. Я, должно быть, забыл.
Он попытался взять пышку, но промахнулся. Руки тряслись, как сумасшедшие.
– С вами все в порядке, Бенефиций?
– Да. Все прекрасно, Джорджиана. Все просто…
Продолжать он не мог. Вообще ничего. Все это не могло так больше продолжаться. Пышка полетела через перила балкона.
– Я думал, я потерял тебя, Джорджиана! – закричал он. – Никогда больше так со мной не делай, понимаешь? Я так не могу! Я не могу так, Джорджиана!
Прежде чем она успела сбежать, он обхватил ее руками и уткнулся лицом в грубую ткань формы. Вне себя от изумления, она уперлась ему в плечи, стараясь освободиться, но не смогла: он крепко сцепил руки у нее за спиной.
– Мистер Пейдж! Бенефиций! Что вы делаете?!
– Я люблю тебя. Я уже давно тебя люблю и не знаю, что мне с этим делать. Я никогда никого не любил за все свои шестьсот лет и никого не полюблю еще за шесть миллиардов – да хоть за шесть триллионов! Если я потеряю тебя, я уничтожу свою психею и кинусь с этого балкона – я сыграю в сивиллу, клянусь тебе! Лучше умереть, чем прожить хоть день без тебя.
Он прижимался лицом к ее платью, пятная его слезами.
– Вам нельзя меня любить, мистер Пейдж.
– В этом-то все и дело!
– Нет, я хочу сказать, вы
– Да будь ты хоть черепахой, какое мне дело! Для меня это ничего не значит.
– А для меня значит.
Он даже рот раскрыл – а вместе с ним и разжал объятия. Девушка вырвалась и отступила назад, подняв руки и словно говоря: «
– Ты любишь кого-то другого, – произнес он. Это был не вопрос.
– Нет никакого другого.
– Тогда почему?..
Она покачала головой.
– Потому что никого другого не существует. Только вы.
Она упала в его объятия. Ее лицо сияло в первых лучах смертного солнца, когда он рассказывал ей, что знает его наизусть, до последней реснички. Она улыбалась, будто понимая.
Как там сказала Куртуаза? Самые мелкие грехи спрятать труднее всего? Неудивительно, что он ее не понял.
Три дня спустя тело его персиста обнаружили в дымящемся котловане открытой канализации. Горло оказалось перерезано от уха до уха. Трагедия вызвала ряд неприятных вопросов у следователей ККН, которыми они не замедлили поделиться с Бенефицием. Что делал его персист в Восточной четверти один после захода солнца? Как у него оказался нейронный нейтрализатор? Бенефиций признался, что не имеет ни малейшего понятия, и ограничился заявлением, что нейтрализатор уже некоторое время как пропал, и вообще он давно подозревал, что персист сидит на метакокаине. Привычка, понятное дело, вредная, чтобы не сказать фатальная, но он, Бенефиций, с ней, увы, мирился, так как зелье заметно повышало энергию и эффективность работника. Он высказал предположение, что бедняга отправился в нижний город «на дозаправку». В остальном ему было известно не больше, чем им.
Дело закрыли в тот же день. В конце концов, Бенефиций был мужем любимой дочери самого Омнинома Спула.
Тем вечером Бенефиций и Джорджиана встретились в крошечном коттедже на западной границе поместья Спулов. Столетия назад это был гостевой домик; потом его превратили в сарай садовника, потом совсем забросили. Они любили друг друга на куче старых одеял среди запахов влажной земли и старых удобрений.
– Это безопасно? – спросил он ее.
– Ты же знаешь, что нет, – ответила она, пока они рвали друг с друга одежду.
После они лежали в объятиях друг друга, ее голова – на его груди. Он любовался, как пылинки кружатся в лучах вечернего солнца, пробивавшихся сквозь трещины в гнилых досках. Он представлял, как ККН тащат раздутый труп его персиста из котлована, и человеческие отходы переливаются через край. Картинку растиражировали все новостные каналы, и он по неосторожности открыл сообщение у себя в ментбоксе. Разумеется, тут же удалил, но слишком поздно – он уже все увидел.
Гниль. Распад. В последнее время они бросались ему в глаза повсюду, хотя, вне всяких сомнений, веками были рядом. Даже роскошные цветники Спуловых садов напоминали ему теперь о конечности любой жизни – кроме его собственной. В один прекрасный день подует ветер, и стены этой хижины
