Новая атака крылатых мутантов опять захлебнулась. На этот раз гарпии понесли еще большие потери – огнеметчики били еще более прицельно. Бетонные дорожки устлал ковер из обгоревших монстров. Те, кому удалось избежать встречи с огнем, отправились на поиски более легкой добычи и растаяли в сером небе.
После того как были устроены еще несколько опорных точек, Бамбуло увидел здание «Плазы». Посмотрел на него в бинокль.
– Не вижу. Ни людей, ни мутантов. Двери настежь. Что за ерунда?
– Прокофьев что-то кричал нам, – вздохнул Микутин. – Может, хотел о чем-то предупредить? Что, если танцор очухался и заявил, что люди вовсе не в «Плазе», а где-то еще?
– Может – не может… На месте осмотримся. Здесь остаются трое. Остальные… Вперед, хлопчики!
Оказавшись в одноэтажном бункере, носившем название бывшего торгового центра, Бамбуло увидел, что внутри основательно похозяйничали мутанты. По всему зданию были разбросаны картонные ящики, большей частью – разорванные. Вешалки с одеждой валялись на полу, с потолка свисали оборванные провода, а пол устилало крошево битых стеклянных витрин.
– Нет здесь людей, – констатировал Бамбуло, поводив фонариком по всем углам. – Наврал наш танцор.
– Если не хуже. Смотри!
У дальней стены мелькнул чей-то силуэт. Бамбуло успел рассмотреть боковым зрением человеческую фигуру. Микутин увидел больше и, не мешкая, дал очередь.
– Гипнос! Уходим!
Но было слишком поздно. У распахнутой двери стояло несколько пучеглазов, пристально смотревших на людей.
– Это ловушка! – Навалившись всем телом на тяжеленный дубовый стол, Степан перевернул его. – Всем в укрытие! В глаза не вздумайте им смотреть!
Приказ его запоздал. Пятеро бойцов, вместо того чтобы спрятаться, побросали оружие и направились к двери. Их фигуры мешали остальным открыть прицельный огонь по мутантам.
– Вот суки! – прошипел Бамбуло. – Они проделали с танцором тот же фокус, что и со мной. Дали установку. Вот о чем хотел предупредить нас Людвиг. Мы в западне, Микутин. Вся надежда на твой подземный ход.
– Я на разведку. Выберемся, товарищ Бамбуло.
Степан, проводил бежавшего к дальней стене Микутина взглядом, сменил рожок автомата и принялся наблюдать за дверью. Через минуту оттуда донеслись короткие вскрики загипнотизированных людей – их убивали гипносы. А потом громыхнул взрыв. Из облака дыма появился Микутин, подбежал к командиру и, тяжело дыша, сообщил:
– Ничего не выйдет. Там тоже гипносы. Но сюда они не пройдут. Я взорвал вход в подземелье.
Глава 20
Тайна Хмельницкого
– Ну-с, снимайте бурнус!
Голос был не просто ласковым. Он был бархатным. Томский открыл глаза и увидел склонившегося над ним доктора – в белом халате, шапочке, под которую, как и положено, были убраны волосы, и белоснежной марлевой маске, закрывавшей половину лица.
– Вот мы и очнулись. – Доктор подмигнул Томскому. – Чудненько. Сейчас мы посмотрим вашу ногу и… Больше чем уверен – операция пройдет успешно. Молодым козликом у меня запрыгаете, дорогуша.
В руке доктора сверкнул скальпель. Послышался треск разрезаемой ткани комбинезона. Анатолий оставался спокойным. Он не собирался вступать в диалог с галлюцинацией. Все, что он видел – белый потолок, голубой кафель на стенах, блики мощных люминесцентных ламп, – чушь собачья. На самом деле всего этого не существовало – по той простой причине, что благодушным хирургом был не кто иной, как профессор Корбут. Не мог он хозяйничать в своей секретной лаборатории на Красной Линии. Не мог больше ставить своих зловещих опытов, поскольку Толик собственноручно трудоустроил Корбута в адскую хирургическую службу.
Томский вспомнил, как профессор балансировал на тендере метропаровоза, проявляя чудеса эквилибристики. И как свалился на рельсы. Хрум! – вот каким был последний звук, изданный Корбутом под колесами. Чудное мгновенье, ничего не скажешь. Одним профессором тогда стало меньше!
Анатолий прикрыл глаза: «Нужно просто дождаться, пока вернется сознание. Я ведь на самом деле в плену у гипносов. В их подземном городе. А место покойного Корбута занял другой профессор-извращенец – Хмельницкий. Этот хоть не оправдывает свои действия высокими идеями, а просто каннибальствует – в отместку за нанесенные обиды».
– Профессор. Эй, профессор, обернись-ка! И опять ошибка в расчетах. Прав ты только в одном – я не хочу иметь ничего общего с людоедом, – раздался голос Садыкова. Затем – выстрелы из мультикомпрессионной винтовки. Еще одно воспоминание, которое норовило пробить брешь между прошлым и настоящим.
Толик устал ждать, когда все встанет на свои места. Открыл глаза. Картинка изменилась, словно дирижер, управляющий оркестром галлюцинаций,
