Впрочем, я мгновенно забыла о пункте договора по нераспусканию темнейших конечностей. Открывшееся нам зрелище потрясло меня.
Печать выглядела совершенно целой, но вот руны и узоры на ней были совсем другие. Они сплетались в искусный ковер и слабо светились каким-то нежным предрассветным светом. А в центре руны сплетались и выглядели объемным контуром тела — словно сеть, накинутая на лежавшего, раскинув руки, невидимку. Но под сетью было пусто, лишь в самом центре поблескивал воткнутый в камень кинжал — как будто им было пронзено сердце невидимки. Или… черное сердце Вайры?
А потом я разглядела три фигуры вязальщиц, трудившихся над светящимся плетением, — кастеляншу Академии мадам Кикерис, мою (и мамину) няню Рагану и еще одну, неуловимо похожую на первых двух, старушку в кокетливой шляпке. Все три вязальщицы тянули нити из одного клубка, который держала в руках заплаканная Берра — глава стражниц из маминого дворца.
«Ох, Шурш! Что тут происходит?» — мысленно ахнула я.
«Древнее таинство, хозяйка. Нельзя мешать».
«Но что тут делает Берра? Почему она?»
Моя няня Рагана вдруг улыбнулась, подняла на нас глаза.
— А потому, девочка моя, что давно уже любит она твоего отца самой чистой и светлой любовью. Только такая и может вытащить его с того света по тонюсенькой ниточке. Если сплетет свое сердце с его сердцем, свою жизнь — с его жизнью, до капельки, без остаточка.
— А кинжал Ошсах зачем?
«Меня зовут Сиен, госпожа, — вдруг коснулся моего сознания еще один голос. — Помните меня? Мы теперь служим господину Алиану. Мой брат — на той стороне, а я — на этой, но мы связаны, мы — близнецы, душой и магией неразрывны. И наш новый господин создал мост, по которому сможет вернуться в мир живых. Только… мы возьмем его силу, сельо. Это плата».
Ничего. У Сатарфа тоже брали все до капли, но он остался жив и восстанавливается. И папа вернет былую мощь, я в него верю.
— Лишь бы он был жив, — прошептала я.
— Будет! — разлепила губы Берра и, не выпуская клубка, смахнула слезу.
С ума сойти. В горах Смерти творилась магия жизни. Такая магия, о которой я, ученица уже двух школ — лунной и темной, и не знала ничего, и не слышала. Истинная магия любви. Слышишь, богиня?
«Слышу, слышу, — слегка ворчливо отозвалась Лойт на дне моего сердца. — Неужели ты думаешь, что тут без меня обошлось? Твой отец искупил все злодеяния и грехи передо мной. Простила я его. Пусть живет. Кому-то надо править в Белой империи. На тебя у меня другие планы, если помнишь наш договор, дорогая моя будущая Верховная жрица».
Да, я помнила. С помощью Лойт или без нее, но царица Эльда жива, а Сатарф вернул себе и маме крылья.
Но до Лунной мистерии еще не меньше месяца. И Лойт обещала мне, что я доучусь на боевого мага Тьмы и Теней. Не бывает бесполезных знаний, особенно о таких соседях, как демоны.
— Три поцелуя, Лика, — прошептал мне на ухо самый главный из соседей. — Ия хочу свой первый.
— Здесь? Ты с ума сошел! — прошипела я.
— Да. Здесь и сейчас.
И, не дав мне опомниться, этот несносный бесстыдник поцеловал меня. Посреди гор Смерти, в разрушенном логове адептов Мортара, на глазах изумленных женщин и моей собственной няньки, которая, впрочем, одобрительно кивнула головой и заявила:
— Хорош, негодник! Я согласна, сестрицы.
Нет, я так и не поняла, при чем тут согласие дряхлой Раганы? Это мой темный властелин!
— Еще два ты будешь мне должна, — демон, сияя звездами глаз, легонько провел пальцем по моим припухшим губам.
Надеюсь, богиня отвернулась в эту минуту.
Дьяр попросил у меня неделю. Всего неделю — до бала, где я должна была найти ему невесту «оком сердца».
На совете он заявил:
— Я хочу, чтобы любили меня, а не владыку. Чья любовь ко мне будет самой бескорыстной, ту и назову невестой. Моя ками-рани сразу увидит, не зря в древности на эту должность всегда избирались сельо.
— Но кто проследит, правду ли скажет сельо? — резонно возразил магистр Рихт, который недолюбливал лунных дев и не принимал новую, а точнее, основательно забытую старую политику Темного Трона.
— Сама Госпожа Тьма, — резко ответил владыка. — Вы забыли, что договор был скреплен кровью, и его невозможно переступить и нарушить.
Я только вздохнула. Ладно, до бала потерплю. От обязанностей телохранительницы меня сразу освободили, приглашая лишь пару раз на такие собрания, посвященные матримониальным планам венценосца.
Времени стало больше. Дьяр мне не докучал. Да и его брат не появлялся ни на собраниях, ни в Академии. Стыдно ему, наверное, что эпохальная
