ни одной свечи.
— Значит, у нас нет конкурентов.
Горбовский покачал головой.
— Нам нужен метод, Аркадий.
— И кто его создаст? Боря Крутов?
— Да, с твоей помощью.
Аркадий фыркнул.
— Это невозможно.
Горбовский, поднявшись со стула, разлил кипяток по кружкам.
— Вот заварка, — он пододвинул маленький чайник. — Извини, не люблю пакетиков. Все время мерещится вкус бумаги.
Отхлебнув, он добавил:
— Если невозможно… что ж, тогда мы снова начнем выращивать шампиньоны. Не сейчас, конечно, но лет через двадцать-тридцать.
Аркадий молчал.
— Ты блестящий ученый, — продолжил Горбов-ский, — но этого мало. Ты должен стать блестящим учителем. Борис — сильный теоретик, а у тебя есть то, чего ему не хватает.
— Что именно?
— Харизма и опыт, — он неожиданно хмыкнул. — Студенты, кстати, от тебя в восторге.
— А если не получится? — вырвалось у Аркадия.
— Конечно, получится! Неужели укротитель плазмы спасует перед вчерашним дипломником?
— Я не об этом…
— Я знаю, Аркадий, но вы должны попытаться, — мягко ответил Горбовский. — Эта работа сейчас важнее всего, и не только для города. Если не выйдет, мы окажемся отброшенными на полвека назад, а то и больше. Да, и вот еще что, — он снизил тон и подмигнул: — Перестань на меня дуться, ладно? Старый учитель еще может тебе пригодиться.
— Уровень плазмы?
— Семьдесят семь процентов от точки вспышки.
Никуда не годится, подумал Аркадий, древний Токамак и то давал больше. Уже два месяца топчемся на месте. Семьдесят семь процентов! Да я начинал с этого еще студентом…
Синяя волна на экране внезапно накатила на пламя. Система управления реакцией отреагировала, но недостаточно быстро — холодная плазма проникла в горячее ядро. На табло побежали цифры: семьдесят процентов от точки вспышки, шестьдесят пять, пятьдесят восемь… Пламя задрожало и погасло.
Борис вывел на экран последние минуты траектории. Распределение давления, температуры, амплитуды магнитного поля. Мы тонем в мелочах, подумал Аркадий, целые дни уходят на то, чтобы формализовать интуитивные решения, которые за пультом принимаются за долю секунды.
— Вот оно! — Борис показал на экран. — Вот здесь холодная область пошла вразнос. Сингулярность Хромова, если я не ошибаюсь?
— Да-да, верно, — раздраженно бросил Аркадий, — очевидно же…
Борис колдовал над трехмерной картинкой из зоны реактора — моментальные снимки, объединенные в один файл.
«Через пару часов он скажет, что исправил ошибку, и будет прав, но тут же вылезет другая. Борис упорный парень, въедливый и трудоспособный, но этого мало. Он не видит картины в целом, не чувствует плазму так же, как я. А можно ли передать это чувство? Может, оно уникально и свойственно только мне? Лестное предположение, но вот Горбовский так не считает. И все-таки парень делает только то, что уже привык: разделяет проблему на части, разбирается с каждым кусочком по отдельности. Вполне успешно, надо сказать. Да вот беда — вместе эти куски не складываются. Ну так научи его думать по-другому… Как там сказал Горбовский — стань блестящим учителем. Ну да, конечно…»
Аркадию вдруг пришла в голову сумасшедшая мысль. Может, и впрямь тряхнуть стариной? Он позвонил Саше — тот сначала отнекивался, ссылался на переговоры с японцами, но потом сдался под напором друга. «Так-то лучше, — со злорадством подумал Аркадий, — будет и тебе сюрприз!»
— Борис, хватит пялиться на экран, — весело сказал он, — пойдем проветримся!
Дорога к «Магнитке» вела через сосновый бор. Лесные ароматы пьянили после стерильного воздуха пультовой.
— Ты в курсе, что завтра прилетают японцы? — бурчал Саша. — Все уже сегодня на головах бегают, а что будет завтра, боюсь представить! Не дай бог, потребуют неустойку…
— Тем более, надо развеяться, — парировал Аркадий.
