— Развеяться? Ты… ты что задумал? Борис, мы куда идем?
— Проветриться, — серьезно ответил парень, и Аркадий рассмеялся.
Они подошли к станции.
— Три билета до Взлетной, — сказал он, сунув карточку в автомат.
— До Взлетной? — воскликнул Саша. — Ты с ума сошел! Тебе нельзя летать, с твоей-то ногой, да еще после инсульта!
— Мне нельзя, — согласился тот, — а вот тебе можно. И полетишь ты не один, а с пассажиром.
— С каким еще пассажиром?
Аркадий улыбнулся.
— Вот с ним, — он показал на Бориса. — Прокати парня по небу!
Аркадий ехал на велосипеде по дорожке, ведущей к городу. Двухместный мотодельтаплан проплыл над лесом и скрылся за горизонтом. Парень, конечно, струхнул, но вида не подал — молодец!
Впереди показался щит с названием города и его эмблемой — мускулистая рука, крепко держащая за узду яростного коня с атомным глазом: ядро и вокруг него электрон на орбите. Тридцать лет назад в будущее Протвино никто не верил, кроме энтузиастов вроде Горбовского. А сейчас — термоядерный комплекс дал толчок к развитию всего южного Подмосковья: Чехов, Серпухов, Пущино оживают на глазах. Университет приобрел международную известность, от студентов отбоя нет, со всего мира едут учиться. А теперь и под Новосибирском запустили станцию.
Слева от дорожки показалась поляна, на которой старшеклассники занимались ботаникой. Учитель возился с 3D-микроскопом; изображение с него висело прямо в воздухе, в метре над поляной. Мальчишки и девчонки возбуждено галдели. «Дети, спокойно! — донесся дидактический голос. — Попробуют все!»
«Они наверняка считают, что так будет всегда, — подумал Аркадий, глядя на детей, — потому что другого не знают. Да и учитель тоже — очень молод, наверняка из бывших лицеистов». Он ощутил беспокойство — как все зыбко, непрочно. Горбовский как-то признался: «Знаешь, иногда мне кажется, что это сон, и я страшно боюсь проснуться в старом общежитии без горячей воды и с электричеством по графику, и надо будет идти на занятия в аудитории, где профессора читают лекции в пальто. Веришь ли, зимой девяносто третьего институт не отапливался — денег не было!» Да, если у нас с Борисом не выйдет с плазмой, придется туго. Как там он, кстати?
Аркадий вызвал Сашу.
— Немного вправо! — раздался голос, заглушаемый ветром. — Вот так, плавненько… что тебе? — это уже Аркадию.
— Садитесь? — крикнул тот.
— Почти сели! Вот, полюбуйся.
На экране планшетника под колесом дельтаплана неслась земля. Слишком быстро, мелькнула мысль, будет трясти.
— Сбавь скорость! — услышал Аркадий. Борис ответил, голос его был напряженным, но спокойным.
— Ты доверил ему посадку? — догадался Аркадий. — Это же его первый полет!
— Справится, куда денется!
Изображение дернулось, послышалось Сашино «черт!», и он отключился.
Аркадий гнал велосипед изо всех сил. Наконец среди сосен блеснула Протва, а вскоре показался пляж. На поляне, протянувшейся вдоль него, косо стоял дельтаплан, окруженный мальчишками. Велосипед запрыгал на кочках; бросив его, Аркадий побежал к дельтаплану. Борис склонился над вывернутым из крепления колесом.
— Ты как? — переводя дух, спросил Аркадий. — А где Саша?
Борис обернулся. Над левым глазом набухала здоровая шишка, но он улыбался. На рукаве джемпера темнело пятно от травы.
— Уже ушел. Сказал, ему некогда.
— Борис Алексеевич! — к ним подбежал парень, держа домкрат. — Вот, как вы просили!
— Молодец! Ставь под шасси и подкачивай.
Парень тут же принялся за дело, подгоняемый разнообразными советами.
— Вот что, Борис Алексеевич, — весело сказал Аркадий. — Дельтаплан дельтапланом, а чтоб завтра в девять утра — в пультовой.
— Да, обязательно, — ответил тот. Казалось, он хочет что-то добавить. За спиной скрипнул и чуть покачнулся дельтаплан, мальчишки загалдели. Борис, мгновение поколебавшись, обернулся к ним. — Все, достаточно, — распорядился он. — Теперь снимаем колесо… Так, признавайтесь, кто-то из вас это делал?
— Восемьдесят три процента, — сказал Аркадий и бодро добавил: — Уже лучше!
Борис кивнул, но как-то без энтузиазма. Было видно, что с самого утра его занимает другое.
