– Смотрю на него, и у меня мурашки по коже бегают, – сказала она. – У тебя нет?
– Бегают, – признался Джинкс.
– Он все время так ходит?
– Иногда останавливается или садится. Потом опять начинает.
– Тебе, наверное, трудно засыпать по ночам.
– Нет, я на него носок надеваю и сую под кровать.
– Как по-твоему, что произойдет, если ты откроешь бутылку?
– По-моему, это очень дурная идея.
– Я тоже так думаю, – согласилась Эльфвина. – Ее закрыли магией, значит, и открывать нужно с помощью магии. Да еще и не любой, а только одной, правильной.
Джинкс задумался о чарах, которые наложил на него Симон. Что действительно лишало Джинкса сна, так это мысли о себе, засунутом в спрятанную неведомо где бутылку и бегающем в ней по кругу, как Симон. И мысли эти внушали ему желание спустить бутылку с Симоном с обрыва и посмотреть, как она разобьется о камни.
Ну и приближение последнего назначенного Костоправом срока тоже крепкому сну не способствовало.
– Нам еще повезло, что Костоправ не спускался пока вниз, проверить, на месте ли бутылка, – сказала Эльфвина.
– Может, Костоправ нечасто ее проверяет, – сказал Ривен. Он сидел на столике, и на губах его играла улыбочка человека, знающего какую-то тайну. Джинкс очень старался не раздражаться по этому поводу.
– Пожалуй, я могу внушить двери, что теперь я – самый главный, и тогда дверь его не пропустит, – сказал он.
– Тебе не кажется, что с этим он справится без большого труда? – спросила Эльфвина.
– Да, наверное. И к тому же поймет, что мы спускались в подземелье.
– Так или иначе, у нас осталось всего два дня, – заметил все с той же противной улыбочкой Ривен.
– Завтра и послезавтра. На самом деле, один. Сами понимаете, он может убить нас утром тридцать первого. – Эльфвина вздохнула. – Правда, судя по его речам, он все еще ожидает Симона. Как по-твоему, Джинкс, Симон появится?
– Да что-то не похоже, верно? – ответил Джинкс. – Послушайте, ребята, вам лучше спуститься по обрыву, оставить меня одного.
– Я уверена, ты тоже сможешь, – сказала Эльфвина без какой-либо уверенности в голосе. – Ну, хотя бы попробуй, Джинкс.
Улыбка Ривена расползлась от уха до уха:
– Вообще-то, госпожа моя, ему и пробовать не нужно.
Он вытащил из кармана маленькую серебряную шкатулку и широким жестом опустил ее на кровать.
Эльфвина приподняла крышку шкатулки.
– Ой!
Джинкс, склонившись к шкатулке, увидел, что она выстлана черным бархатом, на котором покоится аккуратно сложенная крошечная модель Костяного Моста, сделанная, судя по всему, из связанных ниткой мышиных косточек.
Эльфвина сжала одну косточку большим и указательным пальцами, приподняла за нее модель.
Едва оказавшись вне шкатулки, модель начала разрастаться, и Ривен, быстро протянув руку, вернул ее назад.
– Если дашь мосту разрастись, обратно его не засунешь, – сказал он.
– Где ты это нашел? – спросила Эльфвина.
– В потайном ящичке у задней стенки кухонного буфета, – ответил Ривен. – На ночь опять туда положу, вдруг Костоправ заглянуть в него надумает. Но сами теперь видите, похоже, мост сделан из костей какой-то мелкой зверушки.
– Нет, – сказал Джинкс.
– Нет? – приподнял брови Ривен.
– Уменьшить что-то большое, чтобы спрятать его, можно, – пояснил Джинкс. – Но никаким волшебством нельзя сделать большим что-то малое. Это невозможно. Если попробуешь, оно просто рассыплется. Впрочем, недостатка в больших костях он, как мы видели, не испытывает.
– Выходит, теперь мы можем выбраться отсюда, – сказала Эльфвина. – Привяжем мост к столбикам… ой! Наверное, его и внизу привязывать нужно.
– Это пустяки, – сказал Ривен. – Привяжу наверху, спущусь по обрыву и закреплю мост внизу. Там тоже есть два столбика.
– Тогда все, что нам требуется, – это на время убрать с нашей дороги Костоправа, – задумчиво произнесла Эльфвина.
– Так он каждый день спать ложится, – сказал Ривен.
– На полчаса, – напомнила Эльфвина. – За такое время мост не установишь.
– И бутылки не соберешь, – добавил Джинкс.
