Однако новое удивление, которое он пережил, выйдя на свободу, оказалось посильнее предыдущего. И, что хуже всего, в нем уже не было ничего радостного.
Не успел еще старший вождь открыть дверь, как кто-то ему в этом помог, ухватив ее с другой стороны и рванув с такой силой, что держащийся за дверную ручку Йорген едва не упал. Упал он мгновением позже, но уже по иной причине – два человека схватили его за руки и, грубо выдернув из дверного проема, повалили на пол. Но перед тем как растянуться на полу, Безголовый заметил одну крайне неприятную деталь – гербы Роммеля на боескафах своих обидчиков! Те самые гербы, которые он и его люди закрасили белой краской сразу после того, как отправили вертолифт Клыка под огонь ракет «Паранга». Те самые гербы, которые Йоргену хотелось бы сейчас увидеть меньше всего на свете. Вот только здесь от его желаний, кажется, уже ничего не зависело…
– Действительно, получилось! – обрадованно воскликнул Вертун. – Не обманула, железная стерва!
Восторгаясь блестящей уловкой Лавины Карр, пилот тем не менее продолжал держать ее на мушке пистолета. Как говорится, комплименты комплиментами, а доверие еще надо заслужить. И одного выманивания из убежища засевшего там предателя было для этого недостаточно.
Схватившие Йоргена на пороге отсека и сбившие его с ног Клык и Грир воздержались от похвалы в адрес сайтенки. Первым делом, не говоря ни слова, они избавили Безголового от оружия и боескафа, после чего заковали его в кандалы. Те самые, которые они надели в Гнезде на Лавину и которые потом так неосмотрительно снял с нее Безголовый. Сам он тоже умолк – или пребывал в шоке от таких выкрутасов фортуны, или чувствовал, что еще успеет наговориться, и потому не тратил силы на крики и брань.
Никакого другого насилия, кроме заламывания рук, к пленнику не применили. Хотя желание врезать Безголовому ботинком по ребрам Ржавого, конечно, посетило. Да и Наждака, наверное, тоже. Но вот ведь какое дело: даже зная, что Йорген – предатель и что он убил их братьев, Клинки не могли забыть, что формально он все еще является старшим вождем и членом Совета. При мысли об этом у Клинков срабатывал рефлекс, отточенный армейской субординацией, которую они соблюдали годами, и порыв задать высокопоставленному изменнику трепку у них проходил. Но не до конца. Так что если Безголовый начнет вести себя заносчиво и дерзко, он обязательно напросится на боль и страдания. И первые же нанесенные ему удары избавят Клыка и Грира от предрассудков, что пока мешали им поднять руку на Йоргена.
Йорген тоже чувствовал, насколько тонка грань, что удерживала Клинков от насилия к нему. И не хотел плеваться выбитыми зубами, расплачиваясь за свои необдуманно брошенные слова. Как бы ни хотелось ему по старой памяти надавить на солдат своим авторитетом, разум подсказывал Безголовому, что авторитет этот для них больше ничего не значит. Поэтому он выбрал единственно верную в его положении манеру общения с Клыком: доброжелательность и покорность.
– Ну ладно, ваша взяла! – проговорил Йорген, когда Клык и Грир, закончив с ним возню, оставили его лежать на полу закованным в кандалы. – Какой эффектный спектакль вы показали, просто нет слов! Как убедительно вы подделали голоса моих людей! Браво! Прекрасный маневр, вождь Ржавый Клык! Впрочем, разве вы когда-нибудь исполняли свою работу плохо?..
Голоса Дорна Пол-уха и прочих ныне мертвых «полосатых» Клык, Грир и Вертун подделали, естественно, не сами. Это была заслуга Лавины, чей план выманивания из убежища предателя на этом и основывался. На сколько процентов Карр являлась человеком, а насколько киборгом, знала лишь она, но имплантов в ее теле было вшито немало. Подключившись к компьютерной системе «Паранга» – жутко примитивной, по критической оценке сайтенки, – Лавина первым делом загрузила туда голосовые файлы его экипажа. Те голоса, которые зафиксировала ее память, пока группа Дорна извлекала ее из-под обломков и тащила к шаттлу. Затем на основе этих файлов она сделала простенькую звуковую программу-симулятор и подключила к интеркому корабля передатчики Клинков. Теперь их пропущенные через симулятор голоса звучали точь-в-точь как голоса людей Безголового. Ну а стрельбу, что имитировала схватку последних с захватчиками, Ржавый сотоварищи устроили без помощи Карр, выпустив в открытый наружный люк по нескольку пулеметных очередей.
Клык оставил похвалы Йоргена без ответа. Вместо этого он присел на корточки перед лежащим пленником, дождался, когда тот поднимет голову и посмотрит на него, и задал один-единственный лаконичный вопрос:
– Зачем?
Губы Безголового искривились в кислой усмешке. Ему не хотелось ничего объяснять обычной пешке, которую он хотел без жалости пустить в расход и сейчас горько досадовал, что затея не выгорела. Но Йорген понимал, что Клык не отступится и повторит свой вопрос. А если вновь не получит ответ, то обозлится и применит силу. И не остановится до тех пор, пока пленник не заговорит. А поскольку говорить с нерасквашенными губами и целыми зубами было гораздо приятнее, Безголовый решил не провоцировать Клыка на рукоприкладство.
– Ты – всего лишь обычный солдат, Ржавый. Ты смотришь на мир через мутное стекло своего гермошлема и очень многое не видишь. А то, что видишь, далеко не все понимаешь так, как надо. Мир, который тебя окружает, слишком прост и линеен, в то время как настоящая реальность гораздо сложнее и противоречивее…
– Покороче и ближе к делу, если вас не затруднит, – перебил его не расположенный к разглагольствованию Клык.
– Да-да, разумеется… – Безголовый тяжко вздохнул, немного помолчал и продолжил: – Вот скажи мне, вождь, на чьей стороне, по-твоему, правда? Она на стороне одного агрессивного народа, который держит в страхе многих? Или она на стороне этих многих, которые находят в себе мужество забыть о
