– Это тебе за моего сына! – крикнул с улицы Бабков и захохотал страшным, безумным смехом.
Артур поднял лицо и принюхался.
– Вы чувствуете? – спросил он напряженным голосом. – Этот идиот нас поджег!
Комната стала наполняться дымом.
Проводив отъезжающую машину взглядом, Ким вздохнул, поднял руку и стер рукавом кровь с правой щеки. Плащ его тоже был испачкан кровью и грязью. Как только машина скрылась за углом, он поднял с земли сумку, закинул ее на плечо и зашагал по тропинке к оврагу.
Старик Пахомыч был прав, – думал он, – в поселке действительно что-то происходит. Волна человеческого зла перехлестнула критическую отметку, а градус ненависти взлетел до небес. Только небеса ли это?
Шагая по тропинке, Ким скосил глаза на окровавленный рукав плаща и вспомнил белое, словно вылепленное из теста, лицо парня, которого он нашел на дороге и которого помогал загружать в машину. Как там его зовут?… Илья? Парень совсем плох. Вряд ли его довезут до больницы. А если и довезут, то долго он не протянет. Бедняга… Неведомый убийца не только пронзил ему бок ножом, но и заткнул рану травой и землей. Словно хотел, чтобы парень потерял поменьше крови и подольше помучился.
Вот и мост через овраг. Дно устлано острыми сухими ветками. Словно специально, чтобы проткнуть насквозь того, кто свалится вниз. И мост-то какой ненадежный. Хлипкий, того и гляди, рухнет. Дьявольское место!
Ну ничего. Ким покосился на сумку. Скоро все это закончится. Люди перестанут быть зверями, злобы и жестокости станет меньше. И про?клятое Богом место станет обычным поселком, каких десятки тысяч в этой стране.
Пройдя по мосту и ступив на твердую землю, Ким вдруг почувствовал запах дыма. Он остановился и принюхался, пытаясь определить, откуда ветер принес этот запах. И тут же увидел легкий дымок, поднимающийся над деревьями – с той стороны, где была заимка и где был…
– Дом Анны! – тихо выдохнул Ким.
Гром ружейного выстрела разорвал тишину леса. Виктор вздрогнул. На его смуглом азиатском лице отразилась тревога. Громыхнул новый выстрел.
Ким побледнел. Несколько секунд он размышлял, глядя то в сторону старых сосен, то в сторону заимки. Потом поправил на плече ремень сумки и кинулся к дому Анны Родимовой.
Клубы дыма стремительно затягивали комнату. Новый ружейный выстрел отогнал Гроша от окна.
– Он не дает нам выйти! – крикнул громила и закашлялся. – Артур!
– Слышу… – сдавленно отозвался тот.
Артур стал задыхаться, горло сдавило. Он бросился к окну и стал бить по ставням кулаками, не обращая внимания на резавшие кожу осколки стекла. Гром выстрела раздался совсем рядом. Пуля пробила ставень и оцарапала Артуру щеку, он отпрянул от окна, споткнулся о стул и свалился на пол вместе со стулом.
Дым застил все вокруг, со стороны сеней в комнату ворвались языки пламени. Грош снова закашлялся. Он подошел к Артуру, присел рядом с ним.
– Артур! Эй, кореш!
Тот не отозвался. Краем глаза коренастый бандит увидел Анну. Она лежала на диване, скорчившись и не в силах уже даже кашлять. Грош снова закашлялся, да так, что его едва не вырвало, потом выпрямился, заткнул рукавом нос и рот и шагнул к двери, но споткнулся об Артура и тоже повалился на пол. Хватанул ртом воздух и, выпучив глаза, забился на полу. Потом, хрипя и отплевываясь, пополз к двери, но что-то ухватило его за руку и не давало сдвинуться с места. Грош повернул голову и увидел, что перевязь, на которой висела покалеченная рука, зацепилась за ножку стола. Он дернул больной рукой, но тут же взвыл от боли. Дым ворвался ему в нос и рот, заткнул горло подобно комку горящей ваты…
Последним, что увидел Грош перед тем, как потерять сознание, была голова Анны, свесившаяся с дивана, и ее синюшное лицо.
Сначала было темно. Потом из-за рваных туч показалась луна и озарила неверным светом полянку, черные силуэты деревьев, бесформенные нагромождения колючего кустарника. Вход в заброшенный рудник – поросший травой и хлипкими деревцами холм с черной дырой посередине – четко обозначился в зыбком сумраке.
Порыв ветра прошуршал ветвями деревьев, а потом она услышала тихую песню.
– Собираю, собираю, все в лукошко убираю… Вот поганки, стыд и срам… Даже их я не отдам…
Анна вгляделась в сумрак. Древняя старуха, замотанная в платки, рыскала пальцами в черной траве, напевая эту нелепую песенку. И вдруг Анна поняла, кто это.
– Бабушка Маула! Это ты?!
Старуха оборвала песню и посмотрела на Анну.
– Здравствуй, внучка.
Она бросилась к бабушке, но та вскинула тощую морщинистую руку в предостерегающем жесте.
– Нет! Не подходи ко мне!
