Мимо, оглашая окрестности пронзительной сиреной, промчалась красная пожарная машина. Две пожилые женщины остановились и проводили ее взглядом.
– Петровна, куда это поехала «пожарка»? – спросила одна.
– А ты не знаешь? – удивилась вторая. – Весь поселок уже в курсе. Дом ведьмы горит!
– Батюшки… – вздохнула первая. – Есть все-таки Бог на свете! – Она перекрестилась. – А кто ж его поджег? Или сам?
– Да какое «сам»! Женька Бабков подпалил. Ведьма его ребеночка сгубила, вот он и решил отомстить.
– От ты, батюшки… Насмерть пожог или как?
– А кто ж его знает? Надеюсь, насмерть.
– Я всегда знала, что помрет ведьма поганой смертью! Прости, Господи…
Обе женщины снова перекрестились.
– Извините, – обратилась к женщинам Инга. – А когда будет вечерний автобус?
Они обернулись и окинули ее с головы до ног придирчивым, любопытным взглядом.
– Да с минуты на минуту придет, – сказала одна из женщин.
Получив нужную информацию, Инга отвернулась от них и стала думать о Максиме Пичугине. Интересно, как быстро он прискачет в Москву и позвонит ей? Скорей всего, быстро. Не захочет наш красавчик связываться с ментами, давать показания… Да и вообще – убежит от проблем и волнений по первому тревожному звонку, как делал это всегда.
– И вернется ко мне, – тихо проговорила Инга.
А если не вернется? Если все это зря?
Инга посмотрела в ту сторону, где в полумраке угадывались очертания дома Бабковых. В конце концов, все мы рано или поздно умрем. А в этом мире дольше задерживается тот, у кого зубы острее. Слабые умирают, сильные живут, чтобы в конце концов тоже умереть. И смысла во всем этом нет никакого.
Подошел автобус. Инга дождалась, пока откроются двери, и забралась в салон. Она была единственной пассажиркой. Усевшись на жесткое сиденье, она повернулась к окну. Две женщины смотрели на нее хмуро и пристально, и от этого ей стало слегка не по себе. Инга отвернулась от окна. Автобус тронулся, но, не проехав и десяти секунд, остановился снова.
Мигнул свет. Потом погас. Двери автобуса открылись, и в салон кто-то вошел. Двери с шипением закрылись, автобус тронулся с места, но свет так и не зажегся.
«Черт знает что такое! – с досадой подумала Инга. – Света нет в автобусе! Ну и дыра! И как я могла здесь когда-то жить?»
Она передернула плечами. Свет мигнул. Еще раз мигнул. А потом зажегся.
«Ну наконец-то! – сердито подумала Инга. – Интересно, а кто вошел?»
Она повертела головой, но, кроме нее, в салоне по-прежнему никого не было.
Странно…
Впрочем, нет. Вон же он сидит!
Над спинкой одного из кресел переднего ряда слегка выступала встрепанная макушка. Там явно сидел ребенок. Маленький ребенок. Интересно, как он попал в этот ночной автобус? Кто его вообще отпустил в такое время одного?
Автобус резво покатил по бетонке, дребезжа и подпрыгивая на кочках. Инга повернулась к окну, но из-за темноты ничего уже невозможно было разглядеть, кроме собственного отражения и редких огоньков, проплывающих мимо. Инга зевнула, закрыла глаза и уже через минуту стала дремать. Но вдруг услышала что-то вроде тихого, прерывистого храпа.
Она открыла глаза. Храп повторился – даже не храп, а какие-то странные всхрипывания, словно кто-то задыхался.
«Иногда он начинает хрипеть и задыхаться во сне», – прозвучал в голове у Инги женский голос.
Она посмотрела на макушку ребенка, сидящего на переднем месте. Храп явно доносился оттуда.
– Эй! – окликнула Инга, нахмурившись. – Эй. Ты! С тобой там все в порядке?
Ребенок захрипел еще громче, и звук этот неприятно резанул слух Инги.
«Повезло же, нечего сказать, – раздраженно подумала она. – И так нервы на пределе, так еще этот хрипит».
Ребенок продолжал прерывисто хрипеть, будто подавился чем-то и никак не мог продышаться.
«Если снова будет задыхаться, ты его просто переверни на другой бок и погладь по голове. Он и успокоится».
«Черт бы тебя побрал!» – выругалась Инга.
Она поднялась со своего сиденья и двинулась вперед по узкому коридорчику между кресел. Автобус трясло на ухабах, и ей приходилось крепко держаться за поручни, чтобы не упасть.
Макушка ребенка была все ближе и ближе. Наконец Инга остановилась возле его кресла, опустила голову и посмотрела в его лицо. Сердце зашлось у
