фактическим лидером. Захлебнувшегося бунта.
«Ну просто идеально».
Глава 32
Они были обречены с того момента, когда пуля сразила их лидера. Даже если бы они не прекратили сопротивления, даже если бы продолжили отчаянную борьбу до конца, это не имело бы значения. Сердцем их мятежа был Каликс. А противником… да, немногие противники могли бы наводить такой ужас.
Надежда превратилась в страх, а страх одержал верх над бунтом, который, как они думали, должен был победить. Слоан признала это. Поняла. Почувствовала боль в груди, когда пуля вышибла мозги Каликса.
Это не означало, что она собиралась становиться для кого-то боксерской грушей.
Лоуренс Ннеброн был на грани срыва – выносливый, сердитый, не желающий отступать ни на пядь. В тот момент, когда Слоан появилась в переполненной камере, он напустился на нее так, словно ему было нечего терять, его губы растянулись в злобную линию, в глазах горело желание убивать.
Когда она уклонилась от его удара, ухватила запястье Ннеброна и развернула, выражение на его лице изменилось. Он будто помолодел. Стал менее уверенным.
Утрата ранила его в самое сердце. Он потерял друзей. Самое себя.
Это место во вселенной.
Стенная панель громко звякнула, когда Слоан отшвырнула Ннеброна, припечатала головой об стену, задрав руки так высоко, чтобы он пожалел о своем поступке. Он вскрикнул, его крик подхватили семь других мятежников в камере. Таких камер было много, изо всех до Слоан доносились споры, обвинения, боль утраты.
– Оставайся на месте, – сказала директор Келли.
От двери на нее смотрела Талини.
– Вы справитесь?
Пока сержант здесь, остальные, вероятно, не набросятся на нее… не будут они и говорить. Но Талини была здесь вовсе не для того, чтобы помочь Слоан. Она пришла запереть свою начальницу за участие в мятеже.
«Экая сучья ирония судьбы!»
Тот факт, что азари достаточно долго стояла, наблюдая за Слоан, кое-что значил. Слоан мрачно ей улыбнулась, вложив в свою улыбку и благодарность, и молчаливое признание всего, о чем она не могла сказать.
Азари не улыбнулась ей в ответ. Ее челюсти остались плотно сжатыми, когда она развернулась, вышла и закрыла за собой дверь.
Несколько секунд в переполненной камере не было слышно ничего, кроме затрудненного дыхания Ннеброна и шарканья подошв тех, кто не мог понять, каким будет следующий шаг. Они были усталыми, побитыми, на наскоро наложенных бинтах проступали пятна крови. Как и Слоан, все они были ранены.
Но, в отличие от нее, им не хватало гордости, чтобы скрывать свои чувства. Слоан испустила короткий вздох.
– Давайте покончим с этим. Я пришла сюда не драться.
Ннеброн дернулся, но она еще больше завела его руку вверх, и он замер.
– Тогда отпусти меня, – прорычал он.
– Только когда ты успокоишься.
– Пошла ты в жопу! – сквозь зубы проговорил паренек. – Свинья!
«Весьма эксцентрично!» Слоан краем глаза поглядывала на нечеткие фигуры на периферии ее зрения, но их, казалось, устраивала роль наблюдателей. Без сильного лидера они потеряли уверенность.
Потеряв Каликса, они потеряли сердце.
Она не хотела заводить руку инженера еще выше, не хотела ее ломать, но и отпускать тоже не торопилась.
– Я здесь не как глава службы безопасности, – с нажимом сказала она. – Я в такой же ситуации, как и вы. Как и все вы, – добавила она, повернув голову к остальным и кивнув. В волнах подозрения и неверия, направленных на нее, она повернулась к ним одним боком, затем другим, чтобы они увидели: оружия у нее нет. – Я здесь по тем же причинам, что и вы. Каликс верил в вас. Вы хотите пустить его веру коту под хвост?
Пот катился по лбу ее пленника. Его глаза закрылись, он попытался вырваться из ее хватки, но только застонал от боли и злости, когда она не отпустила его.
– Прекрати, Ннеброн. – Она обратилась ко всем: – Вы, ребята, подняли оружие против несправедливости, и ваша сторона проиграла. От этого не уйти. Никому из нас не уйти.
– Но…
– Я пыталась, как могла, спасти вас от кроганов, – тихо пресекла всякие возражения Слоан, чувствуя, что идет по лезвию ножа. – Я не смогла спасти
