– Я занята.
Стандартное начало разговора.
Фоном для ее слов были стук и урчание инструментов. Танн знал, что сегодня основное внимание сосредоточено на гидропонике. Не на выращивании урожая, что пока имело сомнительные перспективы ввиду состояния всходов, а на «менее сексуальной», как выразилась Слоан, деятельности этого департамента – ферментных кубах. Эта работа стала чрезвычайно важна для нормального функционирования станции не только благодаря своей способности превращать продукты жизнедеятельности в удобрения, но и благодаря «побочному эффекту» этого процесса – питьевой воде. И в том и в другом в настоящее время была острая потребность.
– Я понимаю, директор, – мягко начал Танн. – У меня к вам личная просьба.
– Не говно в уши?
– Насколько я понимаю, этого добра у вас там сейчас и без меня хватает, – сухо ответил саларианец.
Танн разговаривал на ходу, по пути к главному стыковочному коридору, который связывал эту часть «Нексуса» со складским отсеком. Кеш и ее команда в последние два дня работали именно здесь – пытались расчистить завалы. Поэтому он бдительно следил за тем, чтобы ненароком не наткнуться на кого- нибудь из рабочих.
Звук, который издала Слоан, показался ему смехом. Но он путался в смысле ее реакций и жестов.
– Пока еще нет, умник. Но мы работаем над этим.
– Хорошо. Что касается моего звонка, то я вот о чем подумал: не могли бы вы поговорить с Эддисон?
На том конце повисло недолгое молчание.
– О чем?
– Это может потребовать некоторой степени конфиденциальности.
Даже в крохотном громкоговорителе омни-инструмента он услышал ее смех.
– Пожалуйста, скажите, что вы просите меня передать ей записку от вас. Детский сад какой-то, ей-богу!
Танн задумался на минуту, но не увидел никакого смысла в этом предположении.
– Но на станции нет никаких детских садов, – хмуро сказал он, глядя на свое запястье, словно ответ крылся именно там. Не видя лица Слоан, он не знал, как вести разговор дальше. – Но вы считаете, что записка будет полезна?
– Бога ради… забудем об этом, – сказала она, и теперь раздражение в ее голосе слышалось отчетливо. – Это шутка. Так о чем мне с ней поговорить?
Вот как. Шутки Слоан были такими же сумасбродными, как и ее желание сотрудничества. Танн пожал плечами.
– Я озабочен ее дурным настроением. Я не доктор и не психолог, но я думаю – она страдает от депрессии.
Это не вызвало ожидаемого сочувственного вздоха, на который он надеялся.
– Шутки в сторону, – ответила она. – Могу вам сказать, что даже такая идиотка, как я, видит это.
Видит? Непредсказуемо! Он вздохнул.
– Я не имел в виду, что вы идиотка, Слоан.
– Да? А что же вы имели в виду?
– Я думал, что, может, вы, как женщина одной с ней расы, имеете больше шансов… – он помолчал, взвешивая слова, – сблизиться с ней. Я имею в виду душевную близость, ничего более, – добавил он на тот случай, если она неправильно его поняла. Отношения внутри собственной расы были его сильной стороной только в том случае, если речь шла о каком-то политическом вопросе.
Отношения внутри других рас лежали совершенно за пределами его понимания.
Она не сразу ответила ему, и Танн поспешно добавил:
– Если только вы не испытываете к директору Эддисон чувств иного рода. В этом случае я всячески поддержу…
Слоан снова рассмеялась. Резко, но не жестко.
– Расслабьтесь, – сказала она наконец. – Я понимаю, о чем вы. Извините, у меня сейчас двухчасовой сон. Вы хотите, чтобы я – как представительница человеческой расы, а к тому же женщина – поговорила с ней, попыталась вывести ее из депрессии, верно?
Танн вздохнул с облегчением.
– Именно так, – сказал он, а затем добавил: – Я не очень разбираюсь в вещах такого рода.
Маленькая правда, чтобы подсластить пилюлю.
– И я тоже, – ответила Слоан. – Тем не менее вы правы. С вашей стороны это чертовски предусмотрительно.
К облегчению добавилось удивительное чувство… чего именно? Удовольствия? От ее редкой похвалы? Танн открыл было рот, чтобы поблагодарить Слоан, но женщина не дала ему высказаться:
– Я думаю… почему нет? Я могу попробовать.
