только здесь Муниру окажут помощь. Я думаю, он это заслужил.
— Конечно, конечно, — с готовностью согласился Матвей.
— А вы все сможете отдохнуть сердцем. И телом, раз уж в нашем рейсе вышла заминка.
— А? — негромко произнёс Кальян, скосив взгляд на бородача-рулевого.
— Ему здесь станет лучше. Наверное, он бы излечился полностью, если бы пожил здесь. Но столь долгим отпуском я не располагаю, капитан.
Фёдор слушал их беседу, жадно впитывая каждое слово. Только что голос, внутренний голос, порой так похожий на батин, произнёс: «Хардов не совсем прав. Визит сюда намного важнее». Только звучал он сейчас не насмешливо. Были в нём спокойствие, сила и какая-то восхитительная радость от… чего? Тайны? Понимания? До которых остался один только шаг?
«Самое светлое место на канале, — подумал Фёдор, — и ведь действительно всего в двух шагах от Второго. Но почему батя никогда о нём не рассказывал, об этом месте? Не был здесь? Конечно. О таком невозможно умолчать. Не был. Как и Кальян. И никто из гребцов. Только Хардов. Так кто же ты на самом деле, гид Хардов? Кто?! Если тебе открыта
Далёкий берег стал ближе, и Фёдор убедился, что их действительно ждали — женщина в белом приветливо помахала рукой.
— Там женщина, — восхищённо проговорил Кальян. — Прекрасна, как утренняя заря.
Хардов кивнул, и Фёдору показалось, что гид чуть смутился.
— Я никогда не говорил таких вещей, — удивлённо пролепетал здоровяк. — Но это так — как утренняя заря! — и Матвей вдруг расхохотался.
Хардов улыбнулся, глядя на капитана, и тихо сказал:
— Ты ещё не видел и половины.
Весёлые морщинки сошли с лица здоровяка. Он словно что-то вспомнил:
— Но это она? Да?! О ней говорил…
Кальян сбился, на миг тёмный отсвет мелькнул в его глазах, но вот уже всё прошло.
— Говори, — поддержал его гид. — Здесь вещи можно называть своими именами. Слова здесь чисты и не замутнены иными смыслами. Да, паромщик говорил о ней. Но речная дева вовсе не ведьма.
— Конечно же нет! — горячо откликнулся Кальян.
Женщина была одета в простую белую тунику, как на старинных картинах, что показывал дядя Сливень. Фёдор вглядывался в юное лицо прелестной хозяйки, ожидавшей на берегу.
«Вот почему заря, — радостно думал юноша, даже перестав удивляться своему новому, незнакомому прежде строю мысли. — У неё нет возраста. Утренняя заря существует с начала времён, но она всегда юна».
А вглядевшись в лицо хозяйки пристальней, Фёдор понял, что уже видел эти черты. Именно в них недавно складывался туман, блестевший как морозный снег.
А потом лодка коснулась носом берега.
— Приветствую тебя, хозяйка Сестра! — веско произнёс Хардов.
— И я приветствую тебя, воин, — в тон ему откликнулась речная дева, а потом в весёлом укоре Фёдору почудилось чуть больше мягкости, чем требует официальное приветствие, — хотя ты почти и позабыл пути, ведущие сюда.
— Нет, не позабыл, — серьёзно сказал Хардов. — Это не в моих силах.
Дева на миг замолчала и стала ещё более юной. Но вот уже весело улыбнулась:
— Я приветствую вас всех. — Она обвела взглядом спутников гида, и каждому было подарено мгновение её внимания. — Будьте желанными гостями.
— Прекрасная хозяйка! — вдруг произнёс Кальян. — Это место полно благодати, но ты его подлинное украшение. Я не мастер пышных слов, но говорю от чистого сердца, в котором теперь запечатлелось настоящее сокровище — твой образ. Я так считаю. И как капитан говорю это от всей команды.
Хардов потупил взор и с трудом сдержал улыбку, а Фёдору потребовалось немалое усилие, чтобы его нижняя челюсть на глазах у всех вновь не отвисла. Казалось, все были не то смущены, не то сбиты с толку, а потом хозяйка извлекла белую лилию из своих волос и протянула её капитану.
— Прошу вас, продолжайте так считать, — засмеялась дева.
— Как мне обращаться к тебе? — Кальян, наконец смущённый своим красноречием, посмотрел на хозяйку.
— Сестра, — коротко отозвалась она.
Когда все оказались на берегу, причём Фёдор с неуклюжей галантностью подал руку Еве, что не укрылось от Хардова, так и прижимавшего к себе ворона, взор хозяйки упал на Мунира.
