вроде друзей, скремлины-то? А то и верных слуг?
— Большей глупости я в жизни не слышал! — усмехнулся Хардов. Затем вздохнул и добавил ровным голосом: — Матвей, запомни для своего же блага: скремлины — независимые, свободные и очень опасные существа. Не следует испытывать судьбу.
— Но как же…
— Их можно принудить делать какую-то работу, однако они сами выбирают, с кем иметь дело. Но уж если повезёт заслужить дружбу скремлина, то он будет верен тебе до последнего вздоха.
Ещё не закончив этой фразы, Хардов совершил нечто странное. Он обернулся и посмотрел на вершину холма. Именно на то место, где сидел Фёдор. Юноша тут же испуганно отстранился, укрываясь за выступом большого камня.
«Я попался, — подумал Фёдор. — Он меня заметил. Ещё решит, что подслушиваю, и теперь точно ссадит с лодки вместе с рулевым».
— Мне, например, Мунир очень дорог, — все так же продолжая разглядывать вершину холма, признался гид. — Однако по большей части для меня его пути неведомы. Правда, я могу призвать его в трудную минуту, — пояснил Хардов, склонив голову и чуть сощурив глаза, — и ворон откликнется. Но только если он мне
— А правда ли?.. Не отвечай, если не захочешь, я пойму.
Теперь Хардов повернулся к своему собеседнику и вопросительно посмотрел на него.
— Правда, что у вас со скремлинами, ну… как бы… — голос здоровяка упал, словно он наконец решился спросить нечто сокровенное, но в последнюю минуту забыл, как это сделать, — привязанность на всю жизнь? И если с кем-то из вас что-то произойдёт, ну… плохое, то вы это чувствуете? И что вас связывает что-то большее, чем родных людей?
Хардов какое-то время молча смотрел на собеседника, вот холодный отсвет в его глазах сменился весёлой искоркой, он прыснул и неожиданно расхохотался.
— Матвей Кальян, капитан моей лодки, — сквозь смех проговорил гид, — ходячий кладезь баек и легенд канала. Матвей, дружище, у всех по- разному!
Кальян смутился, а Хардов, казалось, развеселился ещё больше:
— Смотрю, пропитанное негой гостеприимство Сестры одарило нас всех чрезмерной мечтательностью.
Здоровяк потупил взор:
— Прости, братишка, я задал тебе слишком много вопросов.
— Да нет, нормально. Просто пора уходить. Пора готовить лодку. Идём, Сестра ждёт нас. Я не могу отправиться в путь без Мунира, но, может, мне удастся уговорить её оставить здесь рулевого.
Матвей попытался что-то возразить, но Хардов остановил его:
— Боюсь, что на канале для него хорошие новости закончены.
И увлекая за собой Кальяна, гид снова бросил взгляд на вершину холма. Фёдор сидел, боясь пошевелиться. Конечно, расстояние до них было очень приличным. Только Фёдору отчего-то показалось, будто Хардов знает, что он находится в полукружье валунов. И что смотрел гид именно на него.
4
Даже угроза того, что его высадят на берег вместе с рулевым или без оного, не омрачила последних дней пребывания Фёдора у Сестры. Это было бы очень обидно, юноша начал привязываться к команде, ко всем, даже к Хардову, но ведь есть и другие лодки! Возможно, тому виной была разлитая в воздухе благодать, возможно, что-то другое, но Фёдор вдруг понял, что
Большую часть времени девушка проводила с дочерьми Сестры. И младшая, Адель, вызвалась обучить её искусству ткачества. Иногда к ним присоединялись остальные, за исключением средней, Алекто, которая была занята врачеванием рулевого. Девушки шушукались, хихикали и посмеивались Фёдору вслед. А иногда их с Евой взгляды случайно встречались. Именно в такие минуты к юноше возвращалась его привычная неуклюжесть, тогда он злился то ли на Еву, то ли на себя, что вызывало у девушек дополнительные приливы веселья.
«Ну и смейтесь себе на здоровье! — думал Фёдор. — Скоро всё это закончится. Мы уйдём по каналу чуть ли не до самой таинственной Москвы, где не бывал никто, кроме разве что Хардова, а потом я вернусь из рейса настоящим гребцом и женюсь на своей Веронике».
Но думая так и поднимаясь на вершину холма к полукружью валунов, Фёдор уже не мог с уверенностью сказать, по-прежнему ли ему этого так сильно хочется.
