Цезарь чувствовал себя скорее мертвым, чем живым. Он не мог вспомнить, когда он в последний раз ел или пил. Наверное, еще до того, как спустился на утес, где нашел Дротика и остальных распятых обезьян? Его рот так пересох, что даже грязный иней и мутные лужи вокруг помоста искушали его. Пустой желудок яростно бурчал – он был не просто голоден, он умирал от голода. Спину все еще жгло в тех местах, где Рыжий прошелся по ней кнутом. Мышцы болели от висения на кресте, особенно мышцы израненной спины и еще запястий и лодыжек. Эти болели сильнее всего.
В ответ на свистки люди-солдаты застучали затворами загонов, пробуждая обезьян, которые устало поднимались на ноги, чтобы встретить еще один день каторжного труда на стене. Скованные вместе, они толпой выходили на двор. Наблюдая за ними с креста, Цезарь понял, что они голодали еще дольше, чем он. Ему страшно захотелось повести их в битву против людей, но он прекрасно понимал, что нужно дождаться благоприятного момента. Украденный ключ был их единственной надеждой, и он не мог лишиться его, потеряв во время никому не нужного сопротивления.
«Подождем, – подумал он. – Наступит наше время».
На дорожке перед сторожевой башней появился Полковник. Он посмотрел на ожидавших его приказов солдат и кивнул одному из лейтенантов, который, в свою очередь, отдал приказ солдатам. Удивленный, Цезарь увидел, как к обезьянам подошли люди, толкая перед собой тачки со стоявшими в них ведрами.
Вода выплескивалась через края ведер. Солдаты стали раздавать скованным обезьянам что-то вроде корма для лошадей и предлагать воду.
Сбитые с толку обезьяны неуверенно смотрели друг на друга, явно подозревая людей в дурных намерениях, пока один оголодавший шимпанзе не решился протянуть вперед руки. Хмурый солдат молча насыпал в руки обезьяны немного сухих овсяных хлопьев и ячменя, шимпанзе с жадностью запихнул все это в рот и, не разжевывая, проглотил, прежде чем кто-нибудь смог отнять у него драгоценную пищу.
Его пример вызвал столпотворение – проголодавшиеся и мучимые жаждой обезьяны бросились вперед, протягивая сложенные ковшиком руки, чтобы получить неожиданный дар, и жадно пили воду из ведер. Их безумство разрывало сердце Цезарю, и все же он был горд тем, что его обезьяны не дрались друг с другом за пищу, как могли сделать люди. Так что нужно было что-то еще, посильнее голода, чтобы превратить обезьян в животных.
Только Озеро не бросилась к еде. Когда обезьяна-предатель подошел с тачкой к ней и другим обезьянам, к которым она была прикована, она яростно зажестикулировала, вместо того чтобы начать насыщаться:
– Нет, нет! Пожалуйста, сначала детям!
Обезьяна пожал плечами и покатил тачку к загону, в котором находились дети, к Корнелиусу. Цезарь засомневался, что человек-солдат послушался бы просьбы Озера. Он был очень благодарен ей за то, что она сначала подумала о детях.
«Голубоглазый сделал хороший выбор, – грустно подумал он. – Озеро была бы хорошей матерью моим внукам».
Она посмотрела через двор на Цезаря. Ее глаза излучали благодарность.
«Ты сделал это», – показала она жестами.
Разве он? Цезарь точно поспорил с Полковником прошлой ночью, требуя, чтобы он снабдил пленных обезьян водой и пищей. Полковник, кажется, остался безразличен к аргументам Цезаря – неужели он смог образумить этого равнодушного человека?
Кажется, да.
Цезарь был не так глуп, чтобы подумать, что изменение умонастроения Полковника каким-то образом связано с милосердием или жалостью. Его мотивы были более чем ясны. В лучшем случае Цезарь просто напомнил Полковнику, что даже обезьяны не могут работать бесконечно, если их не поить и не кормить.
«Он просто хочет, чтобы стену закончили до того, – догадался Цезарь, – как сюда доберутся его враги».
Рыжий, неся в руках ведро с водой, поднялся по лестнице на помост. Он остановился перед Цезарем и посмотрел на Полковника, наблюдавшего за ними с башни. Рыжий медленно поднял ведро к сухим, потрескавшимся губам Цезаря. Цезарь хмуро посмотрел на Рыжего, не веря этому подношению. Ему не хотелось принимать помощь от обезьяны-предателя, который еще вчера жестоко стегал его кнутом. Но пересохшее горло и истерзанное тело требовали воды, так что он проглотил свою гордость и раскрыл губы.
«Может быть, – подумал он, – Полковник намеревается снова отправить меня на работу?»
А потом Рыжий на глазах у Цезаря перевернул ведро, вылив его драгоценное содержимое на помост. Ярость боролась с болью, когда Цезарь увидел, как вода вытекает сквозь щели между досками пола. Он даже почувствовал ее вкус, когда последние капли упали из ведра.
Рыжий хрюкнул при виде мучений Цезаря.
Челюсти Цезаря сжались, когда он с ненавистью посмотрел на Рыжего налитыми кровью глазами. Он прекрасно понимал, что эту садистскую шутку придумал не самец гориллы. Подняв глаза, он злобно посмотрел на Полковника, который все еще молча наблюдал за ними со своего балкона, а потом удалился в свое логово.
«Работы для меня нет, – догадался Цезарь. – Только наказание».
Он сжал в руке маленький ключ, пряча его от Рыжего.
«Терпение», – напомнил он себе.
