Надеясь на то, что она будет послушным ребенком-человеком, он полез по веревочной лестнице обратно в колодец за биноклем. Поднявшись с ним на поверхность, он с облегчением увидел, что девочка все еще смотрела сквозь отверстие в стене с тревожным выражением на грязном безволосом лице. Он протянул ей бинокль, ободряюще кивнув.
Сначала она не поняла и с удивлением посмотрела на бинокль, но потом нерешительно протянула руку и взяла его. Он одобрительно улыбнулся, когда она поднесла его к своим глазам – она видела, что так делали другие обезьяны, – и посмотрела на далекий лагерь.
Где на кресте висел обессиленный Цезарь.
«Ну что, вот, кажется, и пришли, – подумал Ракета, – Или нет еще?»
Изучение подземного туннеля закончилось тупиком. Тонны свалившихся сверху бетонных блоков перекрыли проход. В отличие от каменного мусора, через который пробирались Морис и Ракета, чтобы дойти до этого места, монолитный бетон был непроходим. Здесь нужны были кирки, сверла или взрывчатка, чтобы продвигаться дальше по туннелю. Уставшие обезьяны остановились, чтобы оценить свою неудачу.
«Наверное, здесь накрыло людей, которые пытались спастись», – на языке жестов сказал Морис.
Ракета кивнул. Он попытался представить, скольким больным людям удалось сбежать из центра предварительного заключения, прежде чем охранники заблокировали туннель. И сколько времени они еще оставались в живых за тюремными стенами.
Наверное, недолго, решил он. Прогнав прочь эти печальные мысли, он осмотрел заблокированный туннель, пытаясь понять, как далеко они продвинулись под землей. Трудно было прикинуть расстояние, не имея никаких ориентиров, даже солнца. Он мог проложить курс, надеясь только на свой инстинкт и память.
– Должно быть, мы находимся под самым лагерем, – показал он жестами.
– Но где? – спросил Морис.
Орангутанг направил луч фонаря вверх. С сомнением посмотрел на Ракету, который, взобравшись Морису на спину, стал раскапывать потолок туннеля. Его пальцы стерлись и болели, но Ракета не останавливался. Он был нужен Цезарю. Он был нужен обезьянам.
И двигаться можно было только вверх.
К сожалению, они были слишком глубоко под землей, так что работать было непросто. Много часов прошло, пока Ракета пробивался сквозь плотную смерзшуюся почву, сантиметр за сантиметром, метр за метром. Наконец, стоя уже на плечах у Мориса, он достиг самого верха туннеля, который выкопал. Мощный орангутанг без жалоб держал Ракету, хотя Ракета прекрасно понимал, что за вес держал его друг. Пока Ракета работал, ему в голову приходили самые ужасные мысли. Что, если они копали не в том месте, прямо под фундаментом депо? Или в сaмой зоне видимости сторожевой вышки? Совершенно нельзя было понять, что находится над ними. Очень возможно, что все могло окончиться провалом или еще хуже.
«Нет. Не надо так думать».
Наконец, когда он уже начал сомневаться, что когда-нибудь достигнет поверхности, обезьянам на голову и плечи сверху посыпались осколки льда и мелкие камешки. Сквозь небольшое отверстие в потолке туннеля внутрь проник слабый солнечный свет, послышались приглушенные звуки, доносившиеся из лагеря.
«Да! – подумал Ракета. – Мы это сделали!»
Он мгновенно перестал копать, из страха привлечь внимание находившихся рядом солдат. Им нужно было понять, где конкретно они вышли наружу и как далеко они были от Цезаря и остальных. Ракета бросил взгляд вниз на Мориса и осторожно посмотрел в дыру.
Первое, что он увидел, была ржавая железяка, торчавшая на фоне серого зимнего неба. Ракета заморгал и через мгновение понял, что это была ручка поворотной железнодорожной стрелки, оставшаяся с тех времен, когда железнодорожными путями еще пользовались. Ракета помнил поезда. Когда- то на поезде его привезли в убежище для приматов, в клетке и в ящике, как обычный груз. Так что по поездам Ракета не скучал.
Стоя на Морисе, Ракета повернулся, чтобы посмотреть с другой точки. Все, что он мог сказать, – они находились на открытом участке тюремного двора, и сам он выглядывал из дыры в щебне между рельсами. Рядом маячили вооруженные солдаты, не замечающие того, что обезьяны скрываются прямо у них под ногами.
«Вы вот что, – безмолвно приказал людям Ракета. – Вниз не очень смотрите».
Солнце скрывалось за горами, а девочка все еще продолжала смотреть на лагерь в бинокль. Плохой Обезьяне очень хотелось понять, что она видела в этом плохом месте.
Ничего хорошего, в этом он был уверен.
Ему очень хотелось забрать у нее бинокль, чтобы она не видела ужасных вещей, которые происходили в лагере, но потом решил оставить.
«Хорошо», – думал Плохая Обезьяна. Дети, даже человеческие дети, не должны видеть плохих вещей. Заметив напряженно-задумчивое выражение на лице девочки, он мог сказать, что увиденное уже повлияло на нее. Тем больше было причин, решил он, чтобы спуститься в колодец, где находились другие обезьяны. Там им будет спокойнее, там их никто не заметит, и девочка больше не будет наблюдать за тюремным лагерем.
