Луч электрического фонаря прорезaл чернильную темноту забытого подземного туннеля. Морис держал фонарь, а Ракета, кряхтя, расчищал путь от мусора, мешающего идти вперед. Работа была трудная, но две обезьяны уже долго занимались ей. Перед ними простирались несколько метров туннеля, шедшего вдаль от дна колодца. Ракета отбросил еще один кусок скальной породы, остановился, чтобы оглядеться.
«Кажется, он обвалился», – объяснил он жестами.
Морис кивнул, соглашаясь. Подсвечивая себе лучом фонаря, он осмотрел пространство, которое они только что освободили. Покрытые инеем деревянные брусья поддерживали свод туннеля, который уходил куда-то далеко в темноту. На полу стояла разбитая керосиновая лампа, по виду армейская, осколки ее разбитого стекла отражали свет фонаря. Морис догадался, что разбитая лампа лежит здесь довольно долго. Запаха керосина в воздухе не чувствовалось.
«Он идет туда, дальше, – жестами показал он Ракете. – Интересно, как далеко?»
Существовал только один способ проверить это. Стараясь не наступить на осколки разбитого стекла, обезьяны углубились в туннель.
На дне колодца беспокойно заворочался Плохая Обезьяна, наблюдая за тем, как луч фонаря исчезал в глубине туннеля. Он совсем не был уверен в том, что исследовать туннель было хорошей идеей. Он спустился в колодец вслед за другими обезьянами только потому, что ему очень не хотелось оставаться на поверхности, слишком близко к человеческому «плохому месту». Нервно оглядевшись, он затосковал по уюту и безопасности своего прежнего дома в горах. Пробыв слишком долго в одиночестве, он был рад снова иметь друзей, и еще он хотел помочь Цезарю найти плохого человека, Полковника, который убил ребенка вожака, но сейчас Цезарь оказался в плену, а они все были в опасности.
И подвергались еще большему риску.
Странная способность других обезьян разговаривать с помощью пальцев сбивала Плохую Обезьяну с толку, но он все равно понял, что Ракета и Морис намеревались освободить Цезаря и остальных его друзей, несмотря на его предупреждение, чтобы они держались дальше от лагеря. Плохой Обезьяне очень хотелось, чтобы пленники были освобождены, но пытаться найти дорогу в лагерь было очень глупо. Это была плохая идея. Плохая, плохая, плохая.
«Почему они меня не слушают?»
Скребущий звук, вместе со звуком падающей грязи, заставил его резко обернуться, чтобы увидеть человеческую девочку, за которой Морис попросил Плохую Обезьяну присмотреть. Он вытаращил глаза от ужаса, увидев, что ребенок карабкается по веревочной лестнице обратно на поверхность. Сверху падали снежинки, пролетая мимо нее. А она, закинув голову, смотрела на затянутое облаками утреннее небо, видневшееся в отверстии колодца.
– Нет, нет, нет! – закричал он ей, бросившись к лестнице. – Нельзя туда!
Но девочка, как и обезьяны, не слушала его. Она карабкалась по лестнице так же ловко, как любой обезьяний ребенок, оставляя взволнованного и удрученного Плохую Обезьяну внизу. Он схватился руками за голову и заходил туда-сюда, размышляя, что ему делать.
«Остаться здесь? Пойти за ней? А что, если плохие люди ее увидят? А что, если они увидят меня?»
Он до сих пор не понимал, зачем другим обезьянам был нужен человеческий ребенок, но знал, что в одиночестве она будет подвергаться опасности. Так что выбора у него не было.
«Морис велел мне присмотреть за ней…»
Бормоча про себя что-то нечленораздельное, он неохотно стал подниматься по лестнице вслед за ней. Он вылез из колодца и увидел стоявшую неподалеку девочку, уставившуюся на падающий снег. Лицо у нее было очень удивленное. Она открыла рот и ловила им падающие снежинки. Запоздало заметив появление Плохой Обезьяны на поверхности, она повернулась к нему и счастливо улыбнулась.
Плохая Обезьяна, несмотря на все его страхи, был очарован. Немного расслабившись – он увидел, что девочка не ушла далеко – он, подражая ей, тоже высунул язык. Прислонившись к куску скалы, он наслаждался забавным ощущением от таявших на его языке мокрых снежинок. Ухмыльнувшись, он повернулся к ней, язык смешно торчал у него изо рта.
«Смотри, – подумал он. – Я тоже могу играть в эту игру».
Но она больше не смотрела ни на него, ни на небо. Прищурившись, она смотрела куда-то вдаль, за упавшие куски скалы, которые загораживали ей вид. Обеспокоенный, он пополз вперед, чтобы лучше рассмотреть то, что она увидела, в то же время надеясь, что никто из плохих людей их не заметит.
– Что? – прошептал он. – Что ты видишь?..
Конечно же, она ничего не ответила. Плохая Обезьяна понял, что девочка не могла говорить по какой-то особой причине. Следуя за ее взглядом, он заметил, что она уставилась на одно из отверстий в гигантской стене, загораживающей лагерь. Она смотрела в это отверстие в камнях, стараясь рассмотреть нечто, вызвавшее ее интерес. Над заснеженной площадкой между ними и лагерем висело серое, обложенное облаками небо. Падающий снег тоже мешал смотреть.
Плохой Обезьяне в голову пришла одна мысль.
– Стой! – сказал он ей. – Стой здесь!
