Подумать. Распространение смерти. Вирус.
«Я переспал с ней».
Вирус.
Опершись спиной о шкаф, Натан медленно сползает на пол. Его взгляд блуждает по узорам настенного ковра.
«Вот и настал мой черед».
Еще одна пешка, распространяющая смерть.
«Порабощенное тело?»
Озарение. Адреналин. Порабощенные тела.
Понять.
Кусочки паззла с трудом собираются воедино. Натан упирается и поднимается на ноги.
«Иезавель не преследует те же цели, что и я».
Он стоит в коридоре, осознавая, как меняется его видение ситуации. Боль утраты, вызванная смертью Камиллы, нарушила ход игры.
Проект Сахара выходит за рамки простой системы усовершенствования тела с целью извлечения выгоды. Сахар жаждет не контроля над телом- Иезавелью или телами-подопытными, но чего-то большего. Он хочет не только контролировать, но и порабощать.
«Ключ».
Порабощать, и тогда контроль будет порождать контроль. Давнишняя мечта, причинившая столько зла в двадцатом веке: управлять жизнью, исправлять ее, карать, когда она развивается не в том направлении, выбирать, что будет существовать дальше, а что должно исчезнуть с лица Земли. Сталинская зараза, ядерная смерть, град испытаний.[49] Сахар не стремится к господству над массами, над народами и территориями. Его проект целиком и полностью направлен на подчинение отдельно взятых тел, когда управляемые тела станут телами порабощенными. Сахар не так уж безумен, как кажется, он знает, что общественный контроль связан с длительными процессами, которые не поддаются влиянию со стороны человека. И он торопится, желая ускорить развитие существующих тенденций.
«В этом его слабость».
Контроль — еще не порабощение. Порабощение подразумевает подчинение духа. Как Сахар рассчитывал подчинять дух? С помощью какого рычага воздействия? Как он надеялся заставить людей добровольно повиноваться?
Натан застыл посреди коридора.
«Страх? Власть? Наслаждение?»
Снова вопросы без ответов.
Натан решает вернуться к Иезавели.
Питер мертв, Иезавель молода, а значит, управляема, до наследства рукой подать: мысли Генриха и Сильвии Сат угадать нетрудно. Они сразу соглашаются на разговор.
В комнату заходит Натан, Иезавель вопросительно смотрит на него, но так ничего и не говорит.
— Хабер уехал.
— Тем лучше.
— Он может поднять тревогу.
Иезавель поворачивается к Генриху, по-прежнему держа его на прицеле. Старик еле скрывает свой гнев.
— Что тебе нужно? Деньги? Компания твоего отца?
Иезавель улыбается.
— Все это я оставляю вам. За дело уже взялся дядя Джон.
Натан произносит отчетливо, ледяным тоном:
— Я скажу вам, что нам известно… Если хотите, чтобы мы этим ограничились, слушайте внимательно и дополняйте по мере необходимости.
Взглянув на него, Иезавель стискивает зубы. Натан продолжает:
— После разорения Фаб-Кортекс ваш выбор пал на Берлин, где вы рассчитывали получить поддержку друзей, в частности, в сфере фармацевтики…
