мозг и органы чувств. Им найдется масса различных применений: исследования, средства коммуникации промышленного применения, работающие в режиме реального времени, борьба с терроризмом, реклама. Вы хоть представляете себе, что это значит?
Воспоминания становятся отчетливее.
— Другой путь — работа с материалом на молекулярном уровне с целью создания оптимизированных устройств, которые можно было бы заново собрать после использования, атом за атомом. Тела-машины, которые питались бы только энергией и могли бы до бесконечности использовать повторно свои ресурсы. Наномашины-сборщики, способные производить оптимальные продукты, в том числе и воссоздавать себе подобных.
Натан, вполголоса:
— Машины, подражающие живому!
— Нет, лучше! Машины, заменяющие живое, поставленные на серийное производство и программируемые по желанию.
«Ее дочери…»
Все проясняется.
— Программа «Зависимость»…
Генрих Сат удивленно замолкает, уставившись на Натана. Супруга подходит к нему ближе.
— Где вы слышали об этой программе?
Иезавель медленно опускает пистолет.
— Натан…
Она снимает палец с курка.
— Мне жаль.
ПРИВА,
«Иезавель послужит остальным примером. И моя власть над этими тупицами усилится. Пусть они посмотрят, как я обращаюсь с собственной дочерью, и никому уже не захочется вернуть ее. В конце концов, моя дочь… Ваал-Вериф сотворил меня по своему образу, единственным, незаменимым. Я ежеминутно воздаю ему за это хвалы. В этой суке, без сомнения, течет моя кровь, но моя кровь не была достаточно чиста, когда я обрюхатил ее мать. И эта девка — еще не Иезавель. Она лишь промежуточный этап. Болезненный, но необходимый переход. Я слишком долго ждал. Нужно было трезво смотреть на вещи. Она недостойна своей миссии, я должен был предвидеть это. Она поплатится. Она ввела меня в заблуждение своим высокомерием, своей кожей, руками, греховными формами и своей покорностью».
Сахар кричит.
Хриплый, почти беззвучный крик. Леденящий. Он лежит в постели на животе, один, большая часть проводов и трубок, позволяющих поддерживать в нем жизнь, сорвана. Его глаза полны слез, но ни капли не стекает по щекам.
«Дочери Иезавели. Моя миссия на земле. Audaciores sunt semper qui inferunt bellum. Смелый ударяет первым. У меня впереди еще одно сражение. Тексье взял все на себя, настоящий солдат. Я доверяю только ему. Дочери скоро будут в безопасности, он позаботится об этом. Их распределят между проверенными людьми. Там они пробудут до тех пор, пока не достигнут репродуктивного возраста, и тогда попадут к влиятельным клиентам и частным спонсорам, которые уже давно поклоняются Ваал-Верифу… Благодаря клиентским деньгам они ни в чем не будут нуждаться. Получат строгое, полноценное образование».
«Мои маленькие богини плодородия. Мои ангелочки смерти с каштановыми локонами. Незапятнанные. Боевой дух матери плюс нейропрограммы, разработанные отцом. Через шесть-десять лет все они войдут в силу. Маленькие бомбы замедленного действия, которые разорвутся в один прекрасный день в Берлине, Майами, Новом Орлеане, Остине, Пхеньяне, Претории и Карачи. Кроме Тексье, здесь никто не в курсе».
«У Тексье должно получиться».
Немецкая граница. Пункт уплаты дорожной пошлины, настойчивый взгляд служащего, купюры, протянутые ему без единого слова. Оружие в багажнике, досмотра не будет. Продержаться еще несколько часов, и он покончит со всем этим раз и навсегда. Тексье все труднее не заснуть за рулем. Допинг больше не действует, но его заменяет ненависть к Иезавели. И фантазии о том, как он будет пытать ее, чтобы она за все заплатила.
Тексье берет мобильный. Набирает прямой номер Сахара. В трубке голос Фирмини.
— Какого черта ты подходишь к этому телефону?
